26.03.2012 В мирное время лишь двум пожарным было присвоено звание Героя России – чернобыльцу Владимиру Максимчуку и главному пожарному Москвы Евгению Чернышеву, погибшему при исполнении 20 марта 2010 года. О человеке, которого коллеги называли Тушилой, вспоминает его вдова Марина.

Лоб черный, уши закопченные

20 марта 2010 года на 2-й Хуторской улице в Москве горел бизнес-центр. Здание, обшитое изнутри пластиком, полыхало больше пяти часов. Несмотря на субботний день, внутри были люди. Пожарный Евгений Чернышев вывел из огня пятерых и вернулся, чтобы провести разведку. Обрушилась кровля. Узнав об этом из новостей, многие тогда решили, что ослышались: погибший полковник – начальник службы пожаротушения Москвы. Тот факт, что руководитель такого уровня продолжал ходить в огонь, для неспециалиста кажется удивительным. Евгений Чернышев же делал это каждый день – даже после того, как в 2002 году стал главным пожарным города.

– Женя всегда хотел стать пожарным, больше никем, – рассказывает Марина Чернышева. – Он еще маленьким приезжал к родне в Подмосковье и там все время разжигал костры, прыгал через них, тушил их, снова разжигал. В школе над ним потешались. Ну юрист, ну врач, ну космонавт – тогда это было очень популярно, ну хотя бы экономист. А тут вдруг – пожарный.

Марина и Евгений Чернышев учились в одном классе московской школы №656 и жили рядом. Но это не школьный роман – любовь у них случилась, лишь когда Евгений окончил Ленинградское пожарно-техническое училище и вернулся в Москву.

– Не заметить Женю было невозможно – он постоянно чудил, смешил, оригинальничал, эпатировал, – вспоминает Марина. – Школу мы окончили в год Олимпиады – в 1980-м. Мальчики тогда еще носили форму, но в старших классах им разрешали пиджаки. Женька тоже носил пиджак, но если на выпускной мальчики пришли при галстуках, то Женя – как всегда: он явился в жабо и бабочке. Ему, конечно, поставили на вид, но бабочку он все равно не снял. И ее, и жабо, кстати, сшил сам. В общем, одиозная была фигура.

О том, что Женька Чернышев вернулся после учебы, Марина узнала, встретив его на улице. Потом «случайные» встречи стали на удивление частыми – они сталкивались то в автобусе, то в магазине. Так завязались отношения, которые через шесть лет переросли в брак. К тому моменту Марина уже знала, что, кроме нее, у Евгения всегда будет его работа:

– Так было с самого начала. Помню, мы только начали встречаться и часто бывали в кино. И вот едем в кинотеатр, и вдруг Женя видит дым. Он останавливает автобус не на остановке – в то время это был нонсенс, – вылетает, на бегу кричит: «Не бойся, езжай, я успею!» Я еду, что же еще остается. Сижу в кинотеатре, смотрю документалку перед фильмом, вся на нервах, жалею себя. И буквально за минуту до начала вбегает Женя – с закопченными ушами, с черным лбом, в руках понурый букет полевых цветов, где уж он их взял, не знаю. Он обещал – и успел. Ну а в последние годы мы вообще спали втроем: я, муж и рация – она никогда не выключалась. Женя в любое время мог вскочить и среди ночи сорваться на пожар.

Экран Чернышева

В среде московских пожарных все знали, что полковник Чернышев – человек рисковый. И хотя семью он в рабочие подробности старался не посвящать, знала это и Марина.

– Женя никогда не комментировал дома пожары, – говорит она. – Но однажды принес домой видео, которое снимают при тушении. В 2005 году в Москве был громкий пожар – в Сетуньском проезде горел 25-этажный жилой дом. Тогда единственной возможностью эвакуировать людей были балконы. И вот Женя поднялся по штурмовке – небольшой такой лестнице с крюками – на 24-й этаж, откуда нужно было снять бабушку и дедушку. Отцепил свою страховку, прицепил к дедушке и стал спускаться, держась только за штурмовку, – шел первый без страховки, за ним дедушка. Потом он вернулся и так же снял бабушку. Когда я те кадры увидела, чуть не поседела.

Кстати, ту самую лестницу-штурмовку Евгений Чернышев после пожара в Сетуньском проезде усовершенствовал. Она была неудобной – не проходила в лифты, ее нельзя было пронести по подъезду. Чернышев разработал другую лестницу, которую сейчас используют на выездах. Как и экран Чернышева – специальный щит, который позволяет подойти вплотную к очагу пожара. Шлем с фонариком – тоже его изобретение: именно Чернышев когда-то в 90-е впервые прикрутил фонарик к каске.

– В одном интервью Женю спросили, зачем он ходит в огонь, – вспоминает Марина. – Я увидела, как у него задрожали ноздри и увлажнились глаза – это высшая степень искренности. И Женя сказал: «Я не могу не ходить. Вы не представляете, что за чувство испытываешь после того, как огонь потушен – чувство победителя». Думаю, что в нем жили одновременно и любовь к огню, и желание победить эту стихию – такую мощную, страшную и прекрасную.

«Все с журналами, а он с «Пожарной тактикой»

Чернышевы живут в обычном панельном доме на севере Москвы – в малогабаритной двушке, где большую часть прихожей занимает тренажер полковника, на котором он занимался каждый день и о который, по словам Марины, «сам же и спотыкался».

Всюду семейные фотографии, на которых главный пожарный столицы – то с парашютом, то в лодке, то в горах. Парадный портрет появился лишь после его гибели. Награды Чернышева не умещаются на большом столе: их у 46-летнего пожарного было 45. Последняя – золотая Звезда Героя, присвоенная посмертно.

На столике у дивана – «Пожарная тактика» 1955 года выпуска, которую Чернышев постоянно перечитывал перед сном.

– Люди с журналами и книжками, а Женя – с «Пожарной тактикой». Говорил, что это самый толковый учебник, который ему попадался, – улыбается Марина. На книжку тем временем укладывается черно-белый Василий – один из многочисленных котов, подобранных хозяином дома на улице. – Сейчас котов три – не сорок, конечно, как мечтал Женя. Он очень любил животных, и все живое к нему тянулось. Всем хотелось к нему прислониться, потому что это был человек-источник – силы, радости, добра, любви, надежды, тепла. Цветы, которые он мне дарил, стояли неделями – даже замерзшие, которые он зимой покупал у бабушек в переходе у Белорусского вокзала. Он их как будто жизнью наполнял.

Ушел в огонь

О чем бы ни рассказывала Марина, в разговоре неминуемо возникает 20 марта – день, который должен был запомниться ей совсем иным. В Пушкинский музей тогда привезли Пикассо, и Чернышевы всей семьей собирались на выставку. Но суббота выдалась серой и настолько промозглой, что выходить не хотелось. Марина с утра наготовила много еды – в том числе любимую мужем рыбу с картофелем – и уговаривала его остаться.

– Женя назвал меня провокатором и сказал, что неправильно все отменять, – вспоминает Марина. – Мы поехали на Волхонку, купили билеты – как сейчас помню, по 300 рублей – и пошли смотреть Пикассо.

Чернышевы возвращались домой, когда в 17.08 пожарные получили информацию о пожаре на 2-й Хуторской улице. В машине сработала рация, Евгений Николаевич подвез жену к метро, а сам поехал к горящему бизнес-центру – в последние годы он возил боевую форму и полное снаряжение не только в служебной машине, но и в своем стареньком личном микроавтобусе.

– Странно, но я никогда не боялась, что однажды он пойдет в огонь и не вернется, – говорит Марина. – Женя очень любил огонь. Для него стихия огня была некой музой, в которую он был влюблен, без которой не мог ни дышать, ни жить. Он ее лелеял, он ее изучал, любовался ею, поклонялся ей. И если бы я ему сказала: я или работа, он бы выбрал работу. По сути, он каждый день уходил на войну, но у нас в доме не было страха. Что изматывало, так это ожидание. Ты ждешь, ждешь, а его нет, информации нет, звонков нет. У тебя все ноет, крутит, воет внутри, ревет, плачет, скулит. Ждать было невыносимо. Но случалось поразительное: когда терпение заканчивалось и я хватала телефон, Женя возвращался. Но в тот день, 20 марта, я набирала Женю не раз – он не отвечал.

Уже поздно вечером Марине позвонила сестра и рассказала о том, что узнала из теленовостей. Звонков от сослуживцев Чернышева еще не было – видимо, никто не мог решиться рассказать о случившемся первым. Уже потом Марина узнает, что в управление МЧС тогда съезжались его коллеги и что никто из них никогда прежде не видел столько плачущих мужчин в погонах.

– Женя ведь всю жизнь хотел быть не просто пожарным, он хотел быть Тушилой, – говорит Марина. – Это самое высокое в пожарной охране звание, которое получают независимо от погон. И он был Тушилой по праву./sobesednik.ru

---