19.08.2021 В Якутии зафиксирована и самая высокая в мире концент­рация углекислого газа. Дым от здешних пожаров добрался уже до северного полюса. С начала пожароопасного сезона огнём в Якутии пройдено свыше 7 млн га – Это как 30 территорий Москвы или два Байкала. Для сравнения: В Калифорнии пожар «Дикси» охватил 200 тыс. га. Во что обошёлся такой разгул стихии и когда удастся остановить его?

Днём вдруг стало темно как ночью
«Теперь понятно, откуда берут идеи в Голливуде: из происходящего в реальности», – говорит телеоператор Дмитрий Рудаков, вернувшийся из «красной зоны» ­горящей Якутии.

Съёмочная группа Рудакова вместе с якутскими спасателями попала в кольцо огня. «В пригородах столицы – Якутска – пожарные носят воду в ранцах, как в Москве дворники помпы для сбора палой листвы: гасят низовой пожар, мелкие очажки пламени на земле, которая чётко делится на чёрную и зелёную зоны прорытыми траншеями, – рассказывает Дмитрий. – Пахнет дымом, но жители деревень максимум дышат через мокрые тряпочки. Во дворах сохнущее бельё, дети играют в футбол, начинается покос, водовоз развозит по селу цистерну воды и разливает её по бочкам у огородов.

И вскоре уже не удивляешься сообщениям о том, что, к примеру, в якутском селе Кобяй из-за дыма днём стало темно как ­ночью. «Мы привыкли, у нас горит каждый год», – говорят местные. Когда огонь подходит ближе, мужчины идут добровольцами к пожарным – это для них так же обыденно, как было бы в войну отправиться на фронт. Самсон Сидоров, который стал нашим проводником к одному из очагов, например, учитель труда в сельской школе. В день нашего приезда пожар был ещё далеко от его дома в селе Бясь-Кюёль.

Помогают не спрашивая
Ощущение, что попал на Марс, накатывает после 6 часов езды от Якутска: в разгар светового дня солнце висит в небе сицилийским апельсином и всё вокруг – лес, дома, земля, небо – окрашено в красный. По дороге в гущу леса, где планировали снимать работу спасателей, мы проезжали заволоченный красным одинокий хутор из нескольких построек, из которого были накануне эвакуированы люди. Когда спустя несколько часов возвращались обратно, его уже не было: сгорел дотла.

В одном лагере спасателей в Горном районе мы застали повара, который в гордом одиночестве посреди поляны в красном сумраке мешал огромным половником чан каши: все остальные недавно вернулись со смены и спали в палатках. Мы двинулись глубже, к следующей группе спасателей, расположившейся на поляне у озера. К нашему приезду здесь уже было сделано всё, что возможно: пущен встречный отжиг, когда стена огня гасит другую стену, но огонь всё равно карабкался по деревьям. Находиться дальше рядом с верховым огнём становилось опасно. Поляну окопали трактором, скосили траву, землю, постройку и машины поливали из озерца. Отряд ждал вертолёта, чтобы пере­броситься на следующую точку ещё глубже в лес.

«Убежать-то успеем?» – спросил я спасателя, дававшего на камеру интервью и периодически стряхивавшего горячие искры с одежды. «Человек, слава богу, быстрее огня. Но если я скажу бежать – значит, бежать», – кивнул он. Ветер неожиданно поменялся, и на нас стало резко наступать высокое пламя. Вокруг стоял вой – гудел горящий лес. Вертолёт сделал три захода, но безуспешно – огонь не позволял ему сесть. Мы решили пробиваться по дороге, но она оказалась отрезана. Это было похоже на сцены из «Властелина колец», где из башни Саурона льётся вниз пламя. На поляне становилось жарко, и мы начали экономить питьевую воду.

Пока ждали просвета, ребята из МЧС помогали нашему водителю Виссариону чинить пробитый радиатор. В экстремальных ситуациях люди помогают друг другу не спрашивая, молча. Как будто в Якутии, которая каждое лето живёт в ситуации ЧП, иначе относятся к взаимопомощи: у здешних жителей понимание, что если ты сейчас не поможешь, то в следующий раз некому будет помочь тебе, как будто вшито в подкорку.

Медведи на пепелище
Когда ветер ещё раз поменялся, мы сделали вторую попытку пробиться. КамАЗ, на котором передвигался отряд МЧС из 30 человек, торил путь. Дальше от эпицентра лес по обочинам горел в темноте всполохами, как ведьмины огоньки. Из-за нехватки мест в нашу машину подсел парашютист из отряда: «Пожалуйста, никаких вопросов». Он не был дома уже несколько недель.

…А в Якутске в это время текла обычная жизнь, и сложно было поверить, что в нескольких часах езды отсюда сидит за рулём эмчеэсного КамАЗа 50-летний спасатель, выглядящий максимум на 40. Рядом с ним в кабине Николай, начальник отряда, который уже второй месяц не видел жену. Хмурится в бороду здоровенный парашютист, которого раз в несколько дней забрасывают на вертолёте с сапёрной лопаткой и сухпайком в самые отдалённые уголки, куда не добраться по земле: там тушат низовой огонь, засыпая каждый очажок землёй. И гасит прямо о язык окурок своей сигареты аквалангист из какого-то города средней полосы России. Все они брошены сейчас на стихию.

Уже в Москве из новостей я узнал, что в одном месте ­Горного улуса огонь уничтожил 85 домов. Это был Бясь-Кюёль, родное село нашего провожатого Самсона».

«Даже коровы в панике»
7 августа в селе Бясь-Кюёль в Горном районе сгорели 40 домов, в том числе 6 многоквартирных. Чтобы оставить без крова 185 человек, огню понадобилось всего полчаса.

«Мы видели, как над селом сгущается страшный дым, всё вокруг было оранжевое, – рассказывает жительница села Бясь-Кюёль Марина (имя изменено. – Ред.). – Нас успокаивали, говорили, что всё под контролем. А в итоге нам с ребёнком посоветовали взять ценные вещи и покинуть дом, что мы и сделали. Мой муж тушит пожары, уже много дней спит всего пару часов в сутки. В лесу видел лосей и медведей, спасающихся от огня. Когда загорелось наше село, мужчины бросились на его защиту и, как могли, пытались остановить огонь, но перед верховым пожаром люди бессильны. Техники обещанной мы почти не видели. Не знаем, что будет дальше».

От стихии пострадали и домашние животные. «Коровы в панике, кричат. Собаки просят еды и воды. Кошки в стрессе. Про людей вообще молчим. Эмоции, слёзы, боль – словами не описать. Во время пожара жители бегали и отвязывали собак, но некоторых не успели. Сгорели свиньи, куры, крупный рогатый скот», – рассказали волонтёры фонда «Помоги выжить».

В связи с переходом огня на населённые пункты 8 августа в Якутии введён режим ЧС. А три дня спустя появились и человеческие жертвы. Тело 44-летнего добровольца, который участвовал в тушении огня в Чурапчинском районе, нашли в 20 м от трактора – его настиг верховой пожар. Ситуацию осложнил ещё и ремонт взлётно-посадочных полос аэропортов Якутска и Нерюнгри. Из-за этого Ил-76 и Бе-200 Минобороны и МЧС России базируются в Мирном и обслуживают пожары только на западе республики.

«Мы зависим от нормативов и планового финансирования Рослесхоза, – говорит министр экологии Якутии Сахамин Афанасьев. – На мониторинг и тушение лесных пожаров республике выделяется 260 млн руб. Но если количество и площади пожаров увеличиваются, тех сил, средств и объёмов финансирования, которыми располагает республика, недостаточно. Тушить пожары в Якутии сложно из-за труднодоступности и отдалённости территорий – это места, где практически нет дорог. Вертолёт может доставить туда 20 десант­ников, но в случае высокого класса пожарной опасности и ветра удержать большую площадь практически невозможно. В будущем, при создании лесопожарного центра, республика должна иметь мощную авиационную базу. Без этого работать на труднодоступных участках невозможно».

Больше, чем вся территория Евросоюза
Пожары в Сибири наносят урон лесам больший, чем пожары в Греции, Турции, Италии, США и Канаде, вместе взятые, утверждает The Washington Post со ссылкой на экспертов Гринпис.

В Якутии огонь прошёл уже больше 8 млн га – это практически половина всех горящих в России площадей. В Турции, о пожарах в которой у нас сегодня говорят едва ли не чаще, чем о российских, огонь затронул 80 тыс. га. В Греции – 100 тыс. га. В США пожар «Дикси» в Калифорнии охватил 200 тыс. га. Якутский же называют третьим в истории наблюдений в мире по площади. Масштабнее горела только Канада в 2005 и 2019 гг.

Правда, Рослесхоз опровергает эти цифры. По данным пресс-службы ведомства, на конец минувшей недели пройденная площадь попавших под огонь лесов в Якутии превышала 7 млн га (сравнимо с территориями Чехии и Ирландии).

Якутия – это 30% наших лесов, 7% лесов планеты Земля. Как сообщают местные СМИ, за последние 150 лет метеонаблюдений такой засушливой и жаркой погоды в республике, как в этом году, не наблюдалось. В некоторых районах Якутии в июне-июле дождей не было вообще. При этом температура в пике достигала +38˚С.

На минувшей неделе пожар находился в 60 км от Якутска, аэропорт которого останавливал работу из-за задымления. Дым от пожаров заволок пол-страны и даже вышел за границы. Ветер разнёс облака с повышенной концентрацией РМ 2,5 (частицы диаметром меньше 2,5 микрометра, что гораздо мельче пыли). Всего дым накрыл 400 населённых пунктов региона, в т. ч. Норильск и Красноярск, дошёл до Китая и Монголии, Новой Земли и даже до Северного полюса. Глава МЧС Евгений Зиничев не исключает, что он может добраться и до Москвы. Площадь, на которую распространился дым, – 5,3 млн кв. км: почти на 1 млн больше, чем вся территория Евросоюза.

Эта катастрофа выглядит беспрецедентной аномалией на фоне любых других аналогичных стихийных бедствий. И, очевидно, имеет гораздо более сложную структуру причин. Помимо чисто природных факторов весомую, если не основную, долю в происходящем занимают последствия тотального сокращения финансирования всех мероприятий по охране лесов, а также накопленный отрицательный экологический эффект от их беспощадных вырубок. Нарушение природного баланса ведёт к опустыниванию территории, изменению водного баланса и, как следствие, к пересыханию тайги на огромных территориях. Потому новые пожары распространяются с гораздо большей скоростью и по гораздо большим площадям, чем было до этого.

Нажмите для увеличения
Нажмите для увеличения
Сибирь в дыму, Башкирии не хватает рук
В Иркутской обл. уже неделю стоит дымовая завеса из-за природных пожаров на севере региона и в соседней Якутии.

По данным на 12 августа, смог висел над 793 населёнными пунк­тами Приангарья. Видимость на дорогах, особенно в первые дни, была нулевая. К задымлению от пожаров добавились традиционные для августа туманы, из-за чего в регионе возникли перебои с авиасообщением. Иркутский аэропорт двое суток не мог отправлять и принимать самолёты, рейсы направляли в Улан-Удэ и Читу. Аэродромы Мамы, Киренска, Бодайбо и Ербогачёна, обслуживающие внутрирегиональные маршруты, также не принимали воздушные суда. Авиасообщение восстановили лишь 11 ­августа, когда смог немного рассеялся.

В Башкирии стихия накрыл­а сразу несколько районов. На 12 августа там сохранялось 24 очага лесных пожаров на общей площади 4108,7 га. По словам экологов, основными причинами пожаров остаются природный фактор и неосторожное обращение с огнём: любители «дикого отдыха» оставляют после себя непотушенные костры, окурки, легковоспламеняющийся мусор.

В какую сумму обойдутся стране нынешние пожары?
На ведение лесного хозяйства и охрану лесов от пожаров сейчас тратится 30 млрд руб. в год.

– Деньги выделяются из федерального бюджета регионам, потому что именно они заботятся о лесах, которые считаются федеральной собственностью. Объём этих субвенций не менялся уже несколько лет, – рассказывает руко­водитель противопожарного отдела Гринпис России Григорий Куксин. – Средства распределяются неравномерно. Один из критериев – плотность населения. Регионы, где проживают много людей, получают до 180 руб. на гектар, а мало­населённая Якутия – лишь 6 руб. И если в среднем по стране денег оказывается в 3–4 раза меньше, чем нужно региону, то у Якутии их меньше в 100 раз. Поэтому там 90% территории – это так называемые зоны конт­роля, где разрешается вообще не тушить лесные пожары. На это просто нет денег.

Нужно выделять больше средств на лесоохрану, на то, чтобы нанять людей, обучить их, экипировать, – это позволит сэкономить на других расходах. Прежде всего многие пожары можно будет тушить на ранней стадии. Сейчас этого делать не успевают, огонь разгорается, и приходится бросать на него большие силы – сотни, а иногда тысячи людей, технику, авиацию. Всё это дополнительные расходы. Плюс мы несём потери за счёт сгоревших населённых пунктов. Государство не обязано компенсировать погорельцам потерю жилья, но в резонансных случаях делает это. В среднем на один дом уходит 1 млн руб.

Только прямые затраты на тушение и последующее восстановление леса и населённых пунктов в этом году составят десятки миллиардов рублей. Если добавить ущерб от сгоревшего леса – потерю древесины, которую можно было заготовить, потерю среды обитания животных, то ущерб будет измеряться уже сотнями миллиардов рублей. Сейчас в целом огнём пройдено 12 млн га лесных площадей. Обычно при этом погибает третья часть леса, т. е. в этом году может погибнуть 4–5 млн га.

В мире борются с изменением климата, и Россия, по разным оценкам, может терять до 100 млрд руб. в год, если Европа введёт углеродный налог. Наша страна рассчитывает снизить эту сумму за счёт поглощающей способности своих лесов. Но как это сделать, если окажется, что леса из-за пожаров поглощают меньше парниковых газов?

Так что, вложив необходимые 90–100 млрд руб. в год в ведение лесного хозяйства и охрану лесов от пожаров, мы в итоге потратили бы меньше, чем расходуем сейчас. И при этом сохранили бы лес и ­здоровье людей.

Кстати
До принятия нового Лесного кодекса охраной лесов в стране занималось порядка 100 тыс. чел. Сегодня численность лесных инспекторов составляет 22 тыс. чел., а необходимо их минимум 40 тыс.

Как восстановить сгоревшее?
Сколько времени, сил и средств уйдёт на восстановление выгоревших лесов, среди которых есть настоящие памятники природы – такие, как реликтовый Джабык-Карагайский бор в Челябинской обл.? Нынешним летом там выгорело 14 тыс. га. Как правильно это сделать, объясняет кандидат биол. наук, заслуженный эколог РФ Александр Лагунов:

– Как наши доблестные лесники обычно засаживают горельники? Закупают саженцы в питомниках, которые находятся в другом регионе. Такая методика мешает сохранению генетического разнообразия, генофонд размывается. А я напомню, что Россия подписала международные документы по сохранению биоразнообразия, и в Джабык-Карагайском бору даже были выделены лесные генетические резерваты специально для сохранения уникального генофонда этого бора.

У нас люди, принимающие решения, говорят: «Лес надо восстанавливать». Надо, никто не спорит! Но нельзя экологическую реабилитацию сводить только к лесопосадкам. Помощь нужна и всем остальным обитателям. Она нужна птицам: когда сгорели деревья, они лишились крова. А весной им негде будет делать дупла и гнёзда, поэтому надо будет развешивать для них скворечники, совятники, синичники. Повреждённый огнём лес необходимо спиливать, иначе он станет рассадником насекомых-вредителей: непарного шелкопряда, сосновой совки, сибирского шелкопряда. И мы получим очаг вторичных вредителей, которые пожрут всё, что оказалось не тронуто огнём. На сгоревших участках погибли все муравейники, а одна семья рыжего лесного муравья фактически сохраняет до 2 га леса. Поэтому нужна программа заселения муравьёв на эту ­территорию.

Современная наука наработала множество технологий. Не мы первые горим – вон Йеллоустонский парк в США, один из самых старых в мире, сколько раз горел. Так что если грамотно проводить экологическую реабилитацию, наши лесные угодья восстановятся быстрее и останутся по-настоящему реликтовыми.

«Выкручиваюсь, как могу»
Всё громче звучат предложения: полномочия по лесо­охране надо передать на федеральный ­уровень.

У регионов не хватает ни людей, ни техники, ни денег.

Александр Кантонистов, лесничий Павловского лесничества Оренбургской обл.:

 - Лесничим я работаю с 1986 г., ­поэтому видел всё, что происходит с лесной отраслью. Площадь лесных угодий, за которые я отвечаю, – 10 тыс. га. Чтобы держать всё под контролем, нужно регулярно патрулировать участок. Протяжённость самого короткого из четырёх маршрутов – 43 км, самый длинный – 102 км. Теоретически проезжать по ним нужно ежедневно, но практически сделать это невозможно.

До перестройки у меня в подчинении было 10 человек, теперь я один на весь участок, а работать приходится на личном автомобиле, который не подходит для поездок по лесным дорогам. Но деваться некуда. Потому что служебная машина высокой проходимо­сти до сих пор стоит без номеров. Выкручиваюсь, как могу.

В Оренбургском районе сейчас 4 лесника, одна вакансия открыта. Молодой специалист у нас только один. Да и он не знаю сколько продержится. Зарплата-то копеечная. Я со стажем 25 лет, ненормированным рабочим днём и дежурствами в выходные получаю 19 тыс. в месяц. Кто пойдёт за такие деньги леса охранять? Продвинутая техника, современные технологии – всё это есть в Центре пожаротушения и охраны лесов. У нас же по-прежнему – лопата да метла. Даже телефон кнопочный! И в экстренной ситуации я не смогу передать геолокацию. А ведь при обнаружении возгорания каждая секунда дорога.https://aif.ru/society/nature/v_dymu_dazhe_severnyy_polyus_pozhary_v_yakutii_samye_krupnye_na_planete

---