01.03.2016 На проходной 176-ой пожарной части нас встречает высокий седовласый мужчина с очаровательной теплой улыбкой.

— Вы из газеты? Здравствуйте, девочки, проходите. Мы как раз обедать собираемся, сейчас и вас накормим заодно. Уже отобедали? Ну, как хотите. Тогда давайте поговорим. Усаживайтесь, где вам удобно. О чем же вам рассказать? Давайте с самого начала.

О службе в ВДВ, трехметровых лопухах и семимесячной дочке — в рассказе Михаила Пашнина.


Всю ночь не спал

Михаил Васильевич родился и вырос в Билимбае. В 1973 году окончил местную школу.

— Я мечтал стать военным, — вспоминает Михаил Пашнин. — Поступил в Харьковское военное училище. Но запала у меня хватило только на несколько месяцев, показалось, что трудно. Написал рапорт на отчисление, вернулся в Первоуральск. Военкомат отправил меня учиться на водителя. Потом я устроился на наш местный завод — БЗСКиД. Пришел я в январе, а в апреле снова получил повестку из военкомата — идите учитесь в аэроклуб на парашютиста.

В Свердловске молодых людей готовили к армии — учили собирать парашюты, прыгать с самолета. Михаил Васильевич выучился, совершил три прыжка и отправился служить в армию, в ВДВ.

— Служил я в Одесской области, — продолжает Михаил Пашнин. — Больше всего, конечно, запомнились прыжки. Несмотря на то, что небольшой опыт у меня уже был, все равно было волнительно. Перед первым прыжком всю ночь не спал, волновался. Но потом еще раз в голове прокрутил, как работает парашют, понял, что он все равно раскроется, и успокоился. А там еще психология такая была — вместе с нами в самолет сажали девушек-спортсменок. Вот с ними летишь, они улыбаются, спрашивают нас: «Страшно?» — а мы такие: «Нет, не страшно», — но все равно боялись.

Батальон добровольцев

Отслужив два года, Михаил Васильевич вернулся в Первоуральск. Вновь устроился на работу, женился. У молодых вскоре родился сын Юрий. Сейчас ему уже 35 лет, он работает мастером участка в «Водоканале».

— Наступил 1986 год, в апреле случилась страшная авария в Чернобыле, — вспоминает Пашнин. — Меня вызвали в военкомат, я прошел медкомиссию, там составили списки, сказали ждать — вызовут. Ждал три года. Вызвали только в 1989 году. Снова прошел комиссию, нас загрузили в эшелоны и повезли. Приехали в Белоруссию, в Гомельскую область. Там, в городе Брагин, дислоцировался полк Первоуральского военного округа. Нас привезли человек 600, наверное, завели в ангар, объяснили, что мы будем делать — убирать строения, здания, производить земляные работы. Есть такие люди — дозиметристы, они ходят по территории с приборами, и, если где-то находят повышенный уровень радиации, там снимается слой почвы, засыпается песком. Если там строения или здания — их тоже сносят. Приезжает специальная машина, все обливает, моет.

В ангаре сказали, что формируется батальон из двухсот добровольцев, которые будут перемещаться по зараженной зоне, выявлять и устранять зараженные «пятна». Михаил Пашнин согласился, не раздумывая.

— Когда ехали в поезде, я встретил еще троих земляков, — продолжает Михаил Васильевич. — Мы решили держаться вместе, поэтому записались добровольцами все вчетвером.

Пусто, никого нет

Михаил Пашнин говорит, что страшно не было.

— Радиацию, ее же не видно. А так — солнце светит, вишни цветут, яблони. Облака белые. Тепло. У нас на Урале такой красоты в апреле не увидишь, — продолжает мужчина. — Мы с парнями попали в ремроту — ремонтировать технику. Нам сразу выделили две машины — передвижные автомастерские. В течение недели собрали колонну — автомобили, тракторы, экскаваторы, пожарную машину, карету скорой помощи. Сразу предупредили, что едем на полгода. Выделили полевую кухню, дали кровати, матрасы.

Ехали по карте — уже было разведано, куда ушло облако от Чернобыля. Приехали в один из районов — пусто, никого нет. Первая задача — сделать парк: обнесли большой круг забором, расставили технику. Рядом было брошенное село — там решили организовать ночлег.

— Так и жили. Еду готовили на полевой кухне, исполняли приказы — если нашли зараженное место, снимали грунт, разрушали здания. Были вырыты специальные могильники — туда свозили все, где находили радиационный фон. Вот так шесть месяцев и курсировали. Основной моей работой был ремонт машин, но я никогда не отказывался помочь — в наряды ходил, помогал повару варить обед, поддерживал порядок в палатке на 30 человек. Я бы не сказал, что было тяжело, но техника ломалась часто, ведь она была в самых зараженных зонах. Бывало, что за полчаса отремонтируешь, а случалось, что и всю ночь под машиной ковыряешься. Помню, ремонтировали автомобиль, а там же пыль, у двоих ребят лица вспухли, а у меня — руки по локоть. Пришлось скорее мыть раствором, протирать одеколоном — прошло.

Суп-то доваривать надо

Страшилки о трехголовых собаках и прочих монстрах, которыми кишит радиоактивный Чернобыль, вызывают у Михаила Пашнина улыбку — никакой нечестии мужчина там не видел.

— Самое страшное, что было в той поездке — заброшенная деревня на границе с Украиной. Тишина. Собаки не лают. Даже птицы не поют. И трава — три метра высотой. Никогда такого не видел. Сорняки, лопухи, медвежьи дудки — до крыш домов. Где дорога — можно было только по столбам определить. К домам не подойти — все заросло. Пришлось вызывать грейдер, чтобы он все расчищал.

Пока ремонтных работ не было, Михаил Васильевич помогал по хозяйству.

— Как-то пришлось мне быть истопником, помогать повару. Я колол дрова, топил полевую кухню. Пока варился обед, я отошел вместе с товарищами почитать газеты на стенде. Помните, как в фильме «Трембита» герой Савелия Крамарова ходил с металлоискателем? Так у нас был такой же дозиметрист, мне кажется, он даже спал в обнимку с дозиметром. Так вот, он мимо нас проходит, мне прибором по спине провел, говорит: «Иди, одежду стирай». Я: «Что такое?» Он мне показывает, а дозиметр аж зашкаливает. Выяснил, где я был, на каких пеньках сидел. Я рассказал, что колол чурки, печь топил. Тут же прибежали солдаты и все дрова в отстойник потащили. Кое-как успел у них три полешка выхватить — суп-то доваривать надо. Через некоторое время нам другие дрова привезли, у которых фон был в норме. Мы же все под роспись — на солнце не загорать, на траве не лежать, рыбу не ловить, не есть. Строго с этим было.

Все время посвящаю дочке

Приехав из командировки, Михаил Васильевич вернулся на завод. Но вскоре наступил кризисный 93-й год, на заводе начались проблемы с выплатами заработка. Пришлось отцу семейства искать другое место работы — он пришел в 168-ю пожарную часть.

— Может, помните, в 2003 году на станции Ново-Талица цистерны с рельсов сошли? Как раз в мое дежурство, — продолжает Михаил Васильевич. — Мне участок попался еще сложный — как раз, где были домики железнодорожников. Сначала мне было не то что страшно, как-то неуютно, но посмотрел, что ребята слаженно работают, командир расставил всех по своим местам — одни сбивают огонь, другие охлаждают цистерны. Сработали хорошо, но тушили почти целый день. Вторая моя техногенная катастрофа.

Михаил Васильевич говорит, что пожаров после этого в его жизни было много — но больше остальных запомнилось возгорание на Динасе — горели стайки, тогда погибло много животных, их не смогли вывести.

— Привыкается, забывается, — говорит Пашнин. — 168-ю часть сократили, мне пришлось вернуться на завод. Но долго я там не проработал, пошел пожарным в 176-ю, сюда как раз дополнительно набирали пожарных. Мне здесь нравится коллектив, мы сработались за семь лет, сдружились. Нас всего 13 человек, так что найти общий язык не сложно — всегда помогут, поддержат. Конечно, подкалываем друг друга — без этого нельзя.

Михаил Пашнин — вдовец. В 1995 году с супругой попал в автокатастрофу. Супруга погибла. Михаил Васильевич долго восстанавливался — в аварии он получил множество переломов.

— Пару лет назад я встретил женщину, — смущаясь, рассказывает пожарный. — Завязались отношения. В прошлом году, в июле, у меня родилась дочка Машенька. Так что сейчас все свое свободное время я посвящаю ей.

Вдруг не пройду

Михаил Васильевич говорит, что никаких страшных последствий своей командировки в Чернобыль он не ощущает, хотя его товарищи, которые были там вместе с ним, уже давно на группе инвалидности.

— Я не хочу получать группу, у меня ничего не болит, — говорит пожарный. — Да и от самого слова «инвалид» мне как-то не по себе. Мне через месяц исполнится 60 лет. Через 30 дней можно смело на пенсию уходить. Я понимаю, что нужно уступать дорогу молодым, но я себя чувствую очень хорошо, могу и еще поработать. Главное — убедить в этом отдел кадров, а то вдруг медкомиссию не пройду.http://www.gorodskievesti.ru/2016/03/01/pozharnyj-mihail-pashnin-rasskazal-o-likvidatsii-posledstvij-avarii-v-chernobyle/

---