06.10.2009 Авария на Саяно-Шушенской ГЭС заставила и власть, и граждан в очередной раз задуматься о вопросах безопасности производства, да и продукции заодно. Сказано много правильных слов о том, что проблеме безопасности не уделяется достаточного внимания, что необходимо «усилить контроль», «ужесточить требования» и т.п.

Выскажу предположение: ужесточение требований и усиление контроля проблему безопасности продукции и производства не решат. Главная причина в том, что у нас и так слишком много требований и слишком много контроля.

Количество официальных документов, регулирующих вопросы безопасности и качества товаров (федеральных законов и постановлений правительства, многочисленных ведомственных актов, ГОСТов, СНиПов, СанПиНов и др.), составляет в России порядка 100 000 документов. Точно никто не считал, поскольку многие из документов в открытом доступе отсутствуют. За соблюдением требований этой массы документов следит множество государственных органов. Целям обеспечения безопасности служит обязательная сертификация (в России сейчас действует 16 различных систем сертификации). За нарушения предусмотрены различные санкции, вплоть до уголовных. Но толку от всего этого мало: в торговую сеть регулярно попадают опасные товары, рушатся дома, случаются, к счастью нечасто, катастрофы типа Саяно-Шушенской. Система работает вхолостую.

И дело не только в коррупции, когда легче заплатить контролеру, а не думать о вопросах безопасности. При таком количестве обязательных требований, часто устаревших, противоречивых, закрытых для широкой публики, их соблюдение становится просто невозможным. Классический пример: что делать, если по противопожарным требованиям дверь должна открываться вовнутрь, а по санитарно-эпидемиологическим – наружу? Как соответствовать требованиям, о существовании которых просто неизвестно (проблема особенно важна для малого бизнеса, который не может просто так выкинуть несколько тысяч рублей, чтобы купить все необходимые ГОСТы и СанПиНы)? Бизнес просто вынуждают нарушать правила. И не только бизнес. Каждый раз, проходя техосмотр автомобиля, я выясняю для себя много нового и интересного. То изменились требования к огнетушителю: нужен не менее чем на 2 л. То введена новая форма знака аварийной остановки. Выясняется это, естественно, только на пункте проведения ТО. И приходится тратить время и деньги, чтобы соответствовать. Или заплатить за «услугу», при которой талон техосмотра привозят на дом, и не имеет значения не только наличие огнетушителя, но и наличие тормозов. Очень хотелось бы узнать, повлияло ли введение новой формы знака аварийной остановки на число аварий. Почему-то мне кажется, что не очень.

И контролеры не могут реально следить за соблюдением всех правил. В результате обращают внимание не на самые общественно опасные нарушения, а на те, которые легче всего выявить или за которые можно больше всего получить. Проверять детский сад на предмет противопожарной безопасности не интересно. А вот офис – даже очень. И оштрафовать руководство за отсутствие журнала инструктажа по правилам противопожарной безопасности и таблички с фамилиями ответственных за ту самую безопасность на стене. Так что можно увеличивать армию контролеров и ужесточать требования – безопаснее не станет. Только затраты как частных лиц, так и бюджета возрастут. Замкнутый круг…

Но самое интересное, что решение проблемы известно. В 2003 г. приняли закон «О техническом регулировании», который положил начало реформе технического регулирования, то есть изменению всей системе установления и контроля за соблюдением обязательных требований. Законом предусмотрено разделение обязательных и добровольных требований. Обязательные должны относиться только к безопасности и содержаться в технических регламентах – документах, принимаемых федеральным законом или постановлением правительства. Добровольные – в стандартах (международных, национальных, стандартах организаций). То есть, в результате, количество обязательных требований должно было сократиться до разумного минимума, который можно выполнять и реально контролировать. Публичность принятия технических регламентов должна обеспечить качество соответствующих документов, а высокий уровень (федеральный закон или постановление правительства) – доступность для граждан. Если реформа будет полностью реализована, то можно ожидать и снижение издержек бизнеса, и улучшение ситуации с безопасностью.

В соответствии с законом полный переход к новой системе технического регулирования должен был состояться через 7 лет, то есть к 2010 г. Но, увы, радикальных перемен до сих пор не произошло. Хотя разработано более 200 проектов технических регламентов, до настоящего времени принято только 10 таких документов (последний – 15 сентября этого года). Остальные завязли в межведомственных согласованиях. С учетом того, что предусмотренный федеральным законом «О техническом регулировании» переходный период заканчивается в 2010 году, а количество необходимых к принятию регламентов составляет, по самым скромным оценкам, несколько сотен, можно с уверенностью говорить о провале реформы.

Проблема стала понятна уже в 2005 году. Но вместо того, чтобы ускорить процесс согласования новых требований, пошли другим путем. В 2007 году в закон «О техническом регулировании» внесли поправки, в результате чего сократилась сфера действия закона (теперь под него не попадают производственные процессы), ведомствам разрешили вносить изменения в действующие ведомственные нормативные акты по вопросам безопасности. Параллельно был разработан проекта закон «О стандартизации», в котором делалась попытка вновь вернуться к обязательному характеру части национальных стандартов. Мне кажется, что можно говорить не просто о сворачивании реформы, но о контрреформе.

У тенденции к свертыванию реформы технического регулирования есть несколько вполне объективных причин.

Во-первых, конечно, деньги. В случае успеха реформа технического регулирования нанесет серьезный удар по интересам достаточно многочисленной группы. Повышение открытости требований и сокращение их количества снижает возможности для извлечения дополнительных доходов контролерами. Сокращение сферы обязательной сертификации лишает дохода многочисленные органы по сертификации (а объем этого рынка – более $100 млн в год). В реализации реформы не заинтересована и часть бизнеса, поскольку существующие барьеры входа в виде специфических технических требований и обязательного подтверждения соответствия снижают уровень потенциальной конкуренции, делают рынок более закрытым.

Во-вторых, в период экономического подъема снизилось внимание к проблеме избыточного административного давления в целом. Хотя правильные слова о необходимости снижения административных барьеров в программных документах сохраняются, каких-либо серьезных действий, сопоставимых с мерами 2001 – 2002 гг., не предпринимается.

В-третьих, имеет место общая тенденция к сокращению общественной дискуссии вокруг основополагающих социально-экономических проблем. В этой связи отказ от заложенных в законе «О техническом регулировании» транспарентных процедур принятия регулирующих решений и сохранение привычного ведомственного нормотворчества выглядит вполне логичным.

Слабенький шанс на возврат к реформе дает кризис. Он может заставить провести инвентаризацию инструментов политики, в том числе и тех, которые до настоящего времени использовались недостаточно активно. Реформа технического регулирования оказывается одним из таких «полузабытых» инструментов, который может одновременно сократить административные издержки бизнеса, снизить нагрузку на органы государственного контроля и при этом повысить уровень безопасности и создать стимулы к модернизации производства. Но востребованность технического регулирования напрямую связана с реализацией модернизационного сценария развития российской экономики, к сожалению, пока маловероятного. В случае если победит стремление «пересидеть» кризис, техническое регулирование так и останется на периферии экономической политики. Бизнес будет нести затраты, а потребители – рисковать при покупке товаров.

И последнее. Установление обязательных требований и контроль за их соблюдением – отнюдь не единственный способ обеспечения безопасности. Компенсация по суду нанесенного вреда, как материального, так и морального, – значительно более серьезный стимул не допускать на рынок опасную продукцию. Можно смеяться над миллионными компенсациями за муху в пироге или за слишком горячий кофе, но нельзя не признать, что угроза таких судебных процессов заставляет компании значительно требовательнее относиться к обеспечению безопасности собственной продукции. Когда же за новогоднюю ночь, проведенную без света, возмущенным потребителям удалось получить по суду с энергетической компании аж по 100 рублей, а за некачественно проведенную косметическую операцию – 2000 рублей, стимулов заботиться о безопасности и качестве товаров и услуг значительно меньше. У нас существенные суммы компенсации морального вреда присуждают разве что по делам о защите чести и достоинства, да и то не всегда. Для эффективной работы механизма компенсаций требуется независимая и эффективная судебная система. Но судебная система в России – это совсем другая история.../slon.ru/

---