07.05.2008 День Победы полковник внутренней службы, ветеран пожарной охраны Иван Михайлович Ивкин будет встречать на Красной площади. 8 мая в составе брянской делегации, вместе с еще девятью брянскими ветеранами он отправится в Москву, чтобы 9 мая 2008 года отчеканить шаг по гладкому булыжнику главной площади страны. А вот 9 мая 1945 года танкист Иван Ивкин встречал в Вене, когда, проснувшись утром в своем Т-34, услышал: «Победа!».

Забыть такое невозможно

— Шестьдесят три года прошло, а забыть это невозможно, — говорит Иван Михайлович.

В 1943 году в 18 лет Ваня ушел на войну. Ивкин — бывший автоматчик, командир отделения роты противотанковых ружей 2-го батальона 101 стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии, потом механик-водитель танка Т-34 127-го отдельного гвардейского полка, ныне же зампредседателя Совета ветеранов 4-й Бежицкой ордена Суворова стрелковой дивизии, подполковник в отставке.

«Ваня? Ты же погиб…» — обомлела соседка, когда в 1944 году Ивкин появился на родной улице. Мать, отворив дверь и увидев сына, упала в обморок. Очнувшись, бросилась под образа — молиться. Женщина она была верующая, и была уверена, что вымолила жизнь своим сыновьям. Да и как тут не уверовать в чудо. Трижды в течение войны приходили похоронки. Одна на Ваню, две на его старшего брата Павла. Первым нашелся Иван. «Я на час», — предупредил сын, едва успевшую опомниться от радости мать. — Надо свой эшелон догонять».

— В сорок четвертом после ранения в Белоруссии я был направлен в танковую школу, — вспоминает Иван Михайлович. — А именно в 31 отдельный учебный танковый полк под Саратовом. Остановка в Брянске, а я родным уже полгода не писал. И как тут не отпросится на часок домой, мол, в пути догоню. До места ехали в товарных вагонах, направление я знал, да и в военное время первым делом пропускали составы, идущие на войну. Словом, еще до Саратова нагнал своих.

В том же, что Иван Ивкин по ошибке попал в списки мертвых, нет ничего удивительного. Смерть кружила вокруг да около. В одном из первых сражений он был ранен в руку. Снайперская пуля разбила приклад его ружья. Брянский автоматчик мог тогда и пальцы потерять — об антисептиках речи в тех условиях не было. Спасла, как бы сейчас сказали, нетрадиционная медицина. Один из солдат посоветовал обрабатывать рану… мочой. Помогло. И потом Иван Ивкин не раз бывал в нескольких шагах от гибели. Однажды немецкий снайпер двумя выстрелами скосил двух сослуживцев, третья оставила дырку в его пилотке. После освобождения Брянщины Иван Ивкин принимал участие в боях за Белоруссию. В составе Белорусского фронта его дивизия освобождала Гомельскую область, форсировали реку Сож севернее Гомеля.

Объявлен погибшим после наступления

— Средств для переправы у нас было недостаточно. Когда наш 101-й полк готовился форсировать Сож, я спросил разрешения у своего командира взвода старшего лейтенанта Ивана Дмитриева доставить лодку, увиденную на той стороне реки. Тот запротестовал, дело-то было в начале ноября, но об этом узнал комсорг полка и одобрил идею. В гимнастерке и брюках под наблюдением своих переплыл на ту сторону, оставаясь незамеченным фрицами. Весь противоположный берег реки зарос густым лозняком. Я сумел отвязать лодку и тихо поплыл обратно — одной рукой держусь за лодку, другой гребу. Не успел доплыть до середины, как немцы открыли минометный огонь. Снаряды взрывались рядом, а я продолжал плыть. Наши тоже открыли огонь, и только так я все же сумел доставить лодку, и она пригодилась нам при форсировании. Правда, мой комсомольский билет, который был в заднем кармане брюк, и красноармейская книжка размякли и оказались не годными. Позже получил дубликат комсомольского билета. За это меня представили к медали «За боевые заслуги».

С большими боями от Гомеля продвигались по Буда-Кошелёвскому району. Особенно нас потрепали при взятии местных деревень. В тех боях мое отделение подбило два немецких танка и одну автомашину. В одном — особенно жестоком — под деревней Недойка полегла целая дивизия. Из полутора тысяч человек уцелели только те, кто был ранен. Незадолго до этого боя я получил письмо из дома. Мать и сестры писали, что погиб брат Павел. Ненависть меня обожгла. Решил, буду мстить за брата. Надо сказать, что стрелять по огневым точкам противника без разрешения командира нельзя. Я в тот день ослушался и открыл огонь. Вечером вызывают в штаб полка, иду и думаю, все… В штрафбат сейчас отправят. А там говорят: «Ивкин в разведку пойдешь». Ну, у меня на душе и отлегло. Взяла наша разведгруппа языка, а через день состоялось наступление на немцев, в котором я был официально объявлен убитым. 23 ноября 1943 года на рассвете после артподготовки началось наступление нашей пехоты. В это же время немцы открыли ураганный огонь.

Своим расчетом Ивкин сумел сделать лишь несколько выстрелов, как разорвавшаяся рядом мина смертельно ранила товарищей, а он получил осколочное ранение. К счастью, осколок не повредил позвоночник. Очнулся Иван в частном доме. Раненного солдата нашли и укрыли местные жители. Много позже, в мирные 80-е годы Иван Михайлович будет назван почетным гражданином белорусского города Кошелева Буда.

Брат, воскресший после Победы

После школы танкистов в Саратове Ивана Ивкина уже механиком-водителем танка Т-34 направили в 127-й отдельный гвардейский танковый полк. Воевал он и в Польше, и в Венгрии, и в Румынии, и в Австрии. Окончил войну старшим мотористом-регулировщиком.

— Через несколько дней после 9 мая, мы тогда на улице Бицирк стояли, приносят мне письмо от… брата моего Павла, — вспоминает Иван Ивкин. — Действительно на конверте его почерк. Оказывается, все время, что мы считали его погибшим, брат был в немецком плену. Участник битвы под Сталинградом, вместе со своей бригадой он дошел до Дуная. В Запорожской области был ранен. В письме брат поведал, как очнулся после боя: нога перебита, голова вся в крови. Тихо вокруг, лишь время от времени единичные выстрелы раздаются. Пригляделся, ходит фриц и наших раненых добивает, вещами личными не брезгует. Брат вытащил пистолет, а когда немец поближе подошел, выстрел в него. И снова потерял сознание. Очнулся уже от крика: «Ауштейн!». Вставай, то есть. Открывает глаза, над ним немец седой склонился, пытается поднять его. Так он попал в плен. Причем, и сам брат думал, что умрет: голова пробита в трех местах, ранение в ногу. Если бы немцы своих пленных не передали американцам — концы бы отдал, а те баланду хоть какую-то стали давать, отошел… Потом наши долго проверяли, но как-то обошлось. После отправили брата в стройбат, оттуда он мне и написал.

После Вены, Ивкин вновь попал в Венгрию, там еще шли бои.

— Я тогда жалел, что нет собой фотоаппарата. Сколько подбитых машин было на полях. Через каждые сто метров — танк. Там завод надо было строить, чтоб переплавить все это железо.

После Европы судьба занесла Ивана Ивкина в Среднюю Азию. Механизированную дивизию, в которой он служил, направили к иранской границе, предполагая, что там могут начаться боевые действия. Там пробыл он до 15 марта 1947 года, до дня демобилизации. В апреле того же года солдат вернулся в Брянск.

Династия Ивкиных 400 лет отработала на БМЗ

— Я сразу пошел на Брянский машиностроительный завод устраиваться на работу. Династия Ивкиных в общей сложности четыреста лет отработала на этом заводе. В разное время здесь трудились дед, отец, дяди, братья и сестры Ивана Михайловича. «Танкист? — обрадовались в отделе кадров. — Танкисты нам нужны».

В 47-м на БМЗ было шесть танков. Башни с них сняли, а вместо установили специальные стойки для перевозки бревен. Из местного лесничества возили кругляк для нужд завода.

— Работа работой. Но надо и своим помогать. Решил однажды привезти родне дров. Все бы хорошо, да мост через Десну надо было переезжать. А перед ним табличка с ограничением грузоподъемности. Всего-то и можно 10-тонной машине проехать. А у меня только сорок кубов дров, не считая веса танка… Ну, я не из робкого десятка. Разгоняюсь и на четвертой скорости лечу вперед. Мост, конечно, прыгал подо мной, но выдержал. Я так тогда думал: упаду в реку — вытащат… Рискнул, но обеспечил своих!

«Тебе надо учиться», — говорили друзья, и Ваня пошел в вечернюю школу. Правда, с завода решил уйти. Куда? Недолго думая, решил податься в пожарную охрану. А в 1949 году получил по месту работы направление на дальнейшую учебу пожарному делу в Ленинград. Довелось тогда ему тут тушить торф у Пулковских высот. Горит под землей и сплошной едкий дым. Был случай, когда машина с боевым расчетом ухнула вниз. Погибли четверо ребят. После Ленинграда Ивкин хотел вернуться в Брянск, но по распределению выпал — Магадан.

— Так на целых шесть лет я попал в «солнечный» Магадан. Работал там заместителем начальника пожарной части. Потом, когда открылась школа младшего состава, стал еще и преподавать. В этом суровом краю, как говорится, по полной программе я прошел испытание севером. Особенно врезался в память пожар на Марчеканском судоремонтном заводе, когда один из цехов при минус 40 тушили трое суток.

Брянская пожарная охрана

— Спустя шесть лет приехал в отпуск на родину, да так в Брянске навсегда и остался.

Пришел в областное УВД хлопотать о работе. Ему сразу же предложили ехать в райцентры — Унечу, Стародуб или Новозыбков. В областном центре подходящих вакансий на тот момент не было.

— В район я перебираться отказался, решил, поеду назад. А через несколько недель пришла открытка из УВД о том, что меня берут в областной аппарат.

Там Иван Михайлович долго работал в аппарате отдела пожарной охраны УВД. Многое выдалось на пути Ивана Михайловича Ивкина за эти годы. Огни войны, пожары мирной жизни. О чем он будет вспомнить в ближайший праздник, ступая по Красной площади, повернув голову к Кремлевской стене. Вспомнит и былые годы, вспомнит, наверное, товарищей, погибших и в годы войны, и в мирное время. Но, наверное, фронтовик и пожарный Иван Ивкин будет мысленно желать нынешним поколениям, чтобы они, случись беда — военная или огненная, не подкачали, как в свое время не подкачали он и его товарищи./ИА «Город_24»/

---