09.02.2006 Ведущий — Сергей Иванович Рогожкин - руководитель пресс-центра газеты "Московский комсомолец".

Рогожкин: Добрый день! Мы рады приветствовать в газете "Московский комсомолец" Сергея Федоровича Гончарова – директора Всероссийского центра медицины катастроф "Защита", генерал-майора медицинской службы, доктора медицинских наук. Пожалуйста, Сергей Федорович Вам слово.
Гончаров: Спасибо, Сергей Иванович. Центр медицины катастроф "Защита" был сформирован в 1993 году на базе специализированного центра, который существовал в бывшем тогда 3-м медицинском управлении при Минздраве РФ. Всероссийская служба медицины катастроф начала создаваться по Постановлению правительства с мая 1994 года. Считаем, что мы активно работаем уже 13-й год, и в декабре в День спасателя празднуем день рождения Центра "Защита" и одновременно встречаем Новый год. Всероссийская служба медицины катастроф является функциональной подсистемой Единой государственной системы предупреждения и ликвидации ЧС; ведомством, которое отвечает за нас, является Министерство здравоохранения и социального развития. Финансирование осуществляется через Федеральное Агентство по здравоохранению и социальному развитию. Работаем мы в тесном контакте в основном с МЧС, иногда с МВД и с другими ведомствами. Все зависит от того, какие ЧС происходят, каковы их медико-санитарные последствия, какая необходимость появляется в наших специалистах. За это время вы неоднократно были свидетелями работы наших врачей во время землетрясения на Сахалине (в Нефтегорске, 1995 год); в 1994 году взрыв дома на космодроме Байконур. Затем захват заложников в Буденновске, первые чеченские события, вторые чеченские события (контртеррористические операции), террористические акты в Москве, Дагестане, Владикавказе. Это и наиболее крупные землетрясения за рубежом: в Иране, Колумбии, Афганистане и целый ряд других событий: наводнение в Ленске, наводнение в Южном федеральном округе, и т. д.
Являясь функциональной подсистемой РСЧС, за которую непосредственно отвечает Министерство по чрезвычайным ситуациям (еще раз подчеркну, с которым мы наиболее тесно и координированно работаем, хорошо знаем друг друга, спасатели и медики работают совместно не один год), кроме чисто практической работы, Центр медицины катастроф занимается и проблемами экстремальной медицины, т. е. защитой человека, который может попасть в экстремальную ситуацию. Трудно сразу все рассказать, чем занимается наш Центр, это лучше один раз увидеть. Это и научные проблемы защиты человека, и целый ряд практических мероприятий, над которыми работают в нашем Центре специалисты по медицинской реабилитации. Мы проводим медицинское освидетельствование спасателей, в том числе международного класса, выдаем заключения и проводим их реабилитацию — периодическую, плановую и экстренную, после того, как они отработают в той или иной чрезвычайной ситуации. Кроме того, Центр занимается организационно-методической работой, издается журнал "Медицина катастроф", который мы рассылаем во все ТЦМК субъектов РФ. Штаб ВСМК – это орган управления Службой медицины катастроф, деятельность которой координируется через ТЦМК в 82 субъектах России. Из них 50-60 имеют собственный юридический адрес, остальные совмещены с санитарной авиацией, на базе крупных больниц и т. д. В каждом регионе, в каждом субъекте своя специфика, свои условия, своя структура центра. Три года назад на нас были возложены и проблемы организации медицинского обеспечения населения в особый период и в военное время, т.е. проблемы бывшей медицинской службы гражданской обороны. Сейчас специалисты службы медицины катастроф работают над единой государственной системой медицинского обеспечения населения как в ЧС в мирное время, так и при террористических актах и вооруженных конфликтах. Кроме того, в Центре "Защита" ведется разработка средств защиты человека: органов дыхания, кожи, антимикробной ткани. У нас есть выставка, посвященная этой тематике. С момента создания Центра прошло 12 лет и мы решили сделать музей Службы, нам есть что показать с исторической точки зрения. Вот, пожалуй, такое вступление.
Вопрос журналиста: Сергей Федорович, в связи с тем, что медицина катастроф стала одной из самых актуальных сейчас служб, как меняется структура центра, или структура этой работы в связи с теми участившимся разнообразными чрезвычайными ситуациями? На что сейчас делается акцент в связи с этими ситуациями?
Гончаров: Зародившись как Центр медицины катастроф, который занимается медико-санитарными последствиями ЧС стихийного и техногенного характера, нам по опыту жизни пришлось участвовать и в вооруженных конфликтах, и в терактах. Естественно, потребовалось совершенствование структуры Центра, совершенствование структуры службы в целом в России. А как совершенствоваться? Нужна научная группа, научная проработка, анализ этого опыта. И все это время сотрудники Центра постоянно выполняют целый комплекс научно-исследовательских работ. Создан межведомственный научный совет с Российской академией медицинских наук. Возглавляет этот совет президент РАМН Валентин Иванович Покровский. Определен целый ряд научных направлений, над которыми мы работаем, в том числе и над совершенствованием Службы. Сейчас, как вы знаете, и в указах Президента Российской Федерации, и в постановлениях правительства есть термин "кризисные ситуации". Это объединяющее понятие. Если МЧС отвечает в большей степени за ЧС техногенного и стихийного характера, Министерство внутренних дел за террористические акты, а вооруженные конфликты курирует, естественно, Министерство обороны, то нам необходимо заниматься организацией медицинской помощи населению, пострадавшим в результате этих всех "кризисных ситуаций". Отсюда целый ряд новых положений, терминов, над которыми приходится работать для того, чтобы понимать друг друга.
Извините, я коснусь такой простой вещи. Очень часто говорят, в том числе и журналисты, что была оказана "скорая медицинскую помощь". Кто говорит "экстренная", "неотложная помощь", есть еще целый ряд терминов. На самом деле, если вдуматься в эти понятия, то окажется, что скорую медицинскую помощь никто не оказывает. Служба "Скорая медицинская помощь" оказывает помощь как организационная структура. Она оказывает помощь какую — экстренную? Экстренность — это понятие, что нужно быстро сделать. А вот вид помощи – это совсем другое. Я всегда привожу такое выражение: что, допустим, вчера в России произошло 540 пожаров, 270 человек пострадало; силами "скорой медицинской помощи", которая является составной частью службы медицины катастроф на муниципальном уровне, всем пострадавшим была оказана экстренная медицинская помощь в виде первой медицинской (спасатели), доврачебной и квалифицированной медицинской помощи.
Еще до Беслана при Государственном научном центре социальной и судебной психиатрии им. Сербского был создан Центр экстренной психиатрической помощи населению в чрезвычайных ситуациях, который возглавляет профессор Зураб Ильич Кекелидзе. А сейчас в МЧС создан Центр психологической помощи, которую возглавляет Юлия Сергеевна Шойгу. Очень толковый специалист, во многих ЧС успела побывать. Мы были на открытии этого центра, они используют самые новые технологии.
Я сразу хочу сказать, насколько грамотно была организована психологическая помощь населению в Беслане с точки зрения нуждаемости в этой помощи. Нужно было учитывать ажиотаж, состояние людей, с учетом их национального характера, у которых в заложники попали дети. В таких ситуациях очень трудно индивидуально работать с большой массой людей. Специалисты предложили организовать пункты забора крови, людей надо было как-то увлечь, сфокусировать на том, что они реально могут чем-то помочь. Этим удалось в какой-то степени снять напряженность до начала событий. А во время работы госпиталя все родственники нуждались в информации: живы ли их дети, в каком они состоянии. С этим великолепно справились медсестры и фельдшеры Бесланской районной больницы. Они работали с населением, вывешивали списки, кого успевали — фотографировали и показывали на стенде с тем, чтобы дать информацию населению, чтобы снять очень важный психогенный фактор. Психиатрия катастроф – это одно из направлений. Мы стараемся не очень дифференцировать направления. Хирургия катастроф мало чем отличается от военно-полевой хирургии, т. е. нужно уметь распределить всю помощь на этапы, так как сразу, в очаге, не окажешь максимальную помощь в исчерпывающем объеме. Надо пораженных из очага доставить туда, где могут такую помощь оказать исчерпывающе. И вся система медицины катастроф в организации лечебно-медицинских мероприятий использует принципы военно-полевой хирургии. Это не все понимают правильно.
Вот, например, Ленинградское медицинское училище для медицинских сестер №9 издало учебник "Медицина катастроф". Там ничего нет о медицине катастроф, там навыки оказания первой медицинской помощи, но для медсестер. Причем здесь медицина катастроф? В институте студент должен научиться оказывать помощь различного профиля одному тяжело пораженному или больному. А вот медицина катастроф — это организация этой помощи большому числу пострадавших. И мы условно говорим, что врач медицины катастроф — это человек, способный организовать помощь большому числу пострадавших. А каждый врач или каждая медсестра должны уметь это делать в отношении одного пораженного. Вот как сделать это большому числу пострадавших в разных условиях? Ведь ни одна ЧС не похожа на другую. Землетрясение на Сахалине не похоже на землетрясение в Колумбии, последствия теракта в одном городе не похожи на такие же последствия в другом. Здесь существует целый ряд особенностей. Когда мы говорим "медицина катастроф", в первую очередь понимаем условно, утрированно — это один врач, который должен организовать помощь ста пораженным. Экстремальная медицина, наоборот — это один человек в экстремальной ситуации: пожарный на пожаре, водолаз под водой, космонавт, а сто ученых думают — как бы его защитить?
Вопрос журналиста: У меня сразу три вопроса, если можно. Первый: землетрясение на Камчатке, где до сих пор сохраняется опасность землетрясения. В последнее время все чаще говорится об угрозе биотерроризма: заражение воды, распостранение вирусов, болезней и пр. Вот в Чечне была ситуация в конце года, когда заболели дети. Скажите, что на самом деле произошло, если возможно? И как вообще ваша служба готова к подобным биологическим атакам? И последнее: в чем разница работы простого врача и врача-спасателя? И как производится набор в ваш Центр?
Гончаров: Спасибо, вопросы очень интересные. Сейсмоопасная обстановка на Камчатке постоянно контролируется. А после землетрясения на Сахалине, тем более. И министр МЧС, и министр здравоохранения постоянно уделяют этому большое внимание. И учения в сентябре еще раз показали, насколько остра эта проблема. Представьте такую ситуацию: при землетрясении 8–9 баллов возникнет фаза изоляции в городе Петропавловске-Камчатском. Она будет зависеть по продолжительности от погодных условий. Недавно трое суток туда нельзя было добраться по погодным условиям. А если в это время землетрясение? ЧС – это еще и такое понятие: сами люди, которые попали в такую ситуацию, справиться не могут, им нужна помощь извне. Именно критерий понятия помощи извне и определяет для нас, что это чрезвычайная ситуация. Давайте представим, что в Петропавловске-Камчатском люди находятся в фазе изоляции двое-трое суток. Значит, рассчитывать можно только на местные службы. На сегодняшний день в Петропавловске Камчатском 27 зданий лечебных учреждений не укреплены, т. е. не рассчитаны на ту сейсмическую активность, которая существует сейчас. Нужно повышать их сейсмоустойчивость. И об этом говорилось уже и 10, и 5 лет назад, и на этом учении С.К. Шойгу опять подчеркнул это и указал губернатору и руководителю здравоохранения, а также мне на необходимость контроля. Вы же понимаете, если сами лечебные учреждения разрушатся, то остро возникает проблема медицинской помощи и лечения. Землетрясение на Сахалине: час ночи, значит, люди находятся в горизонтальном положении, в кровати, и в это время здание обрушивается. Люди раздеты, нужно учитывать, какая температура на улице. Или это днем, когда люди находятся в производственных помещениях, в транспорте, школьники в школах. Целая масса таких моментов, которые надо учесть, чтобы спрогнозировать и предсказать не только величину санитарных потерь, но и структуру пораженных: количество женщин, детей, лиц престарелого возраста. Очень много важных моментов для прогноза.
Вот мы говорим о готовности здравоохранения Камчатской области. Здания больниц и медицинских складов могут быть разрушены. А это значит, что к запасам медикаментов доступа не будет. Врачи сами могут пострадать. К примеру, на Сахалине при землетрясении в 1995 году погиб весь медицинский состав единственной больницы. И никто не мог организовать медицинскую помощь пострадавшим до прибытия помощи извне. В такой ситуации возникает вопрос: как люди смогут оказать друг другу первую медицинскую помощь? На сегодняшний день население очень слабо владеет навыками оказания первой медицинской помощи, как самому себе, так и другим. Во время ДТП человек в машине проезжает мимо пострадавших не потому, что не хочет помочь, а потому что не умеет. Поэтому такие учения МЧС проводит постоянно. Комиссии по чрезвычайным ситуациям Камчатской области проходят постоянно. Принимаются решения на уровне субъектов, на федеральном уровне и т. д. Когда мы еще раз смоделировали эту ситуацию, то стало ясно, что после восстановления взлетно-посадочной полосы аэродрома в Елизово, туда пойдут первые самолеты из Хабаровска и Магадана. Они первыми должны доставить туда медицинский состав и запасы медицинского имущества. От Елизово до Петропавловска-Камчатского 20 км. Сколько я ни спрашивал специалистов дорожной службы, за сколько времени они восстановят дорогу, если она будет разрушена, так до сих пор ответа не получил. Все берет на себя МЧС. Взлетно-посадочную полосу будет восстанавливать специальная бригада за сутки, если условия позволят. Значит, и дорогу эту надо восстановить. Вертолетами не налетаешься, вы понимаете. А если это санитарные потери, мы говорим от 20 до 40 тыс. человек? Санитарные, значит пострадавшие – живые. А безвозвратные — это погибшие люди. И все они находятся в завалах. На этих учениях одним из важнейших этапов были совместные действия спасателей и медиков при извлечении пострадавших из завалов. Опыта здесь достаточно и у спасателей, и у врачей. И Нефтегорск, и другие землетрясения это показали. Достаточно сказать, что при двух землетрясениях в Турции, Сергей Кужугетович Шойгу "Московскому комсомольцу" приводил эти данные: русские спасатели и врачи за счет умения работать и профессиональной подготовки спасли столько же людей, сколько остальные 22 страны вместе взятые.
После фазы изоляции надо подготовить пострадавших к эвакуации самолетом, доставившим врачей и медикаменты в зону землетрясения. Их надо так подготовить, чтобы не было осложнений в полете. Далее возникает задача подготовки медицинских учреждений к приему пострадавших: определение их перечня, числа медицинских работников, объема коечного фонда, количества медикаментов, транспортных средств и т.д. Необходимо привлекать медицинский персонал, владеющий навыками использования современной аппаратуры в процессе транспортировки пострадавших.
Вы же понимаете, что спасатель выполняет уникальную работу в труднейших ситуациях, и врачи в дальнейшем не должны потерять пострадавших из-за того, что неправильно или плохо подготовили их к эвакуации.
При землетрясении возникает краш-синдром, синдром длительного сдавлевания, когда длительно сдавлены ткани, кровь в них не поступает, человек погибает от развивающейся почечной недостаточности. Нужна искусственная почка, но пропускная способность одной искусственной почки – 4-5 человек в сутки, чтобы провести искусственный диализ. А по самым скромным подсчетам при таком катастрофическом землетрясении — от 700 до 1000 человек нуждаются в диализе, иначе люди погибнут. Медики нашли вариант, один из способов — изобрели плазмофильтры, с помощью которых очищается собственная кровь, которая затем вливается обратно пациенту. Этот гемодиализ в виде плазменной фильтрации можно провести при транспортировке в самолете.
Масса проблем возникает организационного характера. Что предпринято? Во время учений на Камчатке был развернут и в дальнейшем оставлен на Камчатке модульный госпиталь МЧС России. Оставались там дежурные бригады инженеров на период до декабря, когда была наиболее вероятна опасность возникновения землетрясения, по прогнозам Академии наук и Института сейсмологии. На сегодняшний день ни один человек в мире, ни один ученый не может точно сказать, в какой точке и когда произойдет землетрясение. Возможен только долгосрочный прогноз. Мы все знаем, что на Лос-Анджелесском побережье США землетрясения происходят с периодичностью в 10-12 лет. На Камчатке, к счастью, реже. Но когда и где, никто не может сказать. Первая волна, которую могут уловить сейсмоприборы, и разрушающая волна, которая идет вслед за ней, это буквально 30-45 секунд, одна минута. Что можно за это время сделать? Практически ничего. К примеру, цунами в океане, его еще можно уловить, можно успеть предупредить население, чтобы люди хотя бы вышли из домов, из зданий и не попали в завалы. А если эпицентр находится под городом, под населенным пунктом. В этом случае зависимость санитарных потерь всегда идет от степени разрушения зданий. После землетрясения электроэнергии не будет, значит, лечебные учреждения, если они не разрушены, должны быть автономны, иметь генераторы и т. д. И С. Шойгу, и ответственные лица из администрации Президента, и министр здравоохранения и социального развития этого категорически требуют от всех. Это входит и в программу Камчатской области.
Необходимо также сохранить сейсмоустойчивость лечебных и образовательных учреждений. Школа на Нефтегорске, где проходила дискотека в час ночи, когда все дети погибли, была рассчитана на 6 баллов, а землетрясение было 8,5 баллов. Вот к чему надо быть готовыми. Может быть, сейчас провести эти мероприятий в Камчатской области? Вышел Указ Президента: сделать еще один аэродром, сейсмоукрепления всех зданий и жилых помещений, а их там более 800. Следовательно, необходимо принять ряд профилактических мер.
Оценивая готовность здравоохранения Камчатской области, мы должны констатировать – не полностью готовы. На кого возлагать ответственность за организацию медицинской помощи? На территориальный центр медицины катастроф Камчатской области. Он находится в здании управления областной больницы, а оно сейсмонеустойчиво. Мы считаем, что необходимо вывезти оттуда центр, разместить его отдельно. В настоящее время директор центра решает этот вопрос.
Еще хочу подчеркнуть один момент — цунами. Пораженные люди в воде. На сегодняшний день существует самолет МЧС "В-200", интереснейший экземпляр, продемонстрирован на учениях. И здесь опять необходимо взаимодействие – по эвакуации и доставке пораженных в больницу. Но есть еще ряд вопросов, над которыми надо работать.
Чрезвычайно актуальна проблема биологического терроризма. К примеру, в Москве кондитерская фабрика "Красный Октябрь" без аммиака не может работать. Хоть авария, хоть теракт, последствия все равно одинаковы — аммиак, хлор, остальные сильнодействующие химические вещества. К этому можно подготовиться и быть готовыми. Генная инженерия сейчас позволяет изменить свойства возбудителя инфекции так, что ныне существующие вакцины могут оказаться недейственными. И это уже происходит на наших глазах — проблема птичьего гриппа. Я не большой специалист в этом. Но вирус Н5N1 вполне может мутировать и стать опасным для человека. А против этого вируса пока нет вакцины. Сколько надо времени, чтобы сделать вакцину? Минимум год, после того как возникли заболевания людей. Возникнет пандемия, этого надо опасаться. Этой проблемой сейчас вплотную занимается созданная правительственная комиссия и Главный государственный санитарный врач Геннадий Онищенко, он возглавляет это направление в системе службы Госсанэпиднадзора. Но это надзорные функции, а ликвидировать эти последствия вместе с ними будут лечебные учреждения. А что для лечебного учреждения здесь в первую очередь важно? Это умение перейти на работу в строгом противоэпидемическом режиме. И мы проводим такие учения и тренировки и каждая больница должна это уметь делать. Главных врачей учим, как это делать, а главный врач уже должен учить свой персонал. Всему можно научить. Создавать ситуацию, чтобы обучать этому людей. Если этим не заниматься, возникают чрезвычайные ситуации. А если этим заниматься, тренировать, учить... Да, случится что-то непохожее, но приобретенные навыки помогут решить эту проблему. Перевод больницы на строгий противоэпидемический режим — сложнейшее организационное мероприятие. И не отработав это практически на учениях, а не по книжке, ничему не научишься. Это все равно, что хирурга научить оперировать по учебнику.
Что такое полевой инфекционный подвижный госпиталь? У нас разработан штат, его оснащение. Он нужен только в тех случаях, когда некуда эвакуировать инфекционных больных. Во всех городах есть инфекционные отделения в больницах. Мы очень плотно работаем с инфекционной больницей на Соколиной горе. Инфекционисты участвуют в работе наших бригад. Но главенствующую роль здесь конечно выполняет Роспотребназдор.
Что в Чечне? Масса была версий по зараженным детям. И думали, и гадали, посылали туда нашего специалиста, профессора Геннадия Петровича Простакишина, врача-токсиколога. Были взяты пробы воздуха, смывы со школьных парт и пробы крови. Проведено их исследование и у нас, и в системе федерального медико-биологического агентства. Однако наличия в пробах токсичных веществ не было обнаружено. В то же время ведущие специалисты-психиатры Татьяна Борисовна Дмитриева и Зураб Ильич Кекелидзе обратили внимание на состояние этих больных. И Татьяна Борисовна позвонила и сказала, что это наши "клиенты". Отправили Зураба Ильича на место, в больницу в Чечню. И я не имею никаких причин, чтобы не доверять ему, четко сказавшему: это психогении. Если это фактор заражения, то почему он проявляется только у девочек? Должны быть и мальчики и мужчины, а не только женщины. И на сегодняшний день, после проведения исследований, мы считаем, что это ситуация психогенного характера. И такие вещи были описаны в литературе. Я не исключаю, что было что-то новое, чего мы не знаем. Но его найти на сегодняшний день с точки зрения науки нам не удалось.
И в отношении наших врачей, как мы их набираем. Чем врач-спасатель отличается от обычного врача? Врач-спасатель – это, прежде всего человек, который может организовать оказание медицинской помощи. Не спасти одного пораженного, а организовать, понимая условия, в которые он попал, условия чрезвычайной ситуации, эту помощь всем, умеющий правильно провести медицинскую сортировку – самое сложное мероприятие. Отобрать, кому в первую очередь помощь, кому во вторую, кому в третью. Еще Николай Иванович Пирогов говорил — это драматургия жизни. Один кричит, вопит, а другой лежит, молчит, но он в шоке, и он в первую очередь в помощи нуждается. И научить врача медицинской сортировке по книжке нельзя. Надо создавать, имитировать эту ситуацию. Заставлять это делать, тренировать. Именно это мы делали в бесланской больнице, у нас было около 20 часов на подготовку, мы тренировали личный состав больницы. Был развернут педиатрический госпиталь силами инженеров МЧС, а мы работаем всегда вместе, тут разделять нас нельзя. Вот только при этих постоянных тренировках появляется навык, и люди работают автоматически. Нам со спасателями не нужно друг другу говорить что-то. Мы понимаем друг друга с полуслова, вот такая слаженность, сработанность. Вот врач-спасатель. На сегодняшний день на статус спасателя в России аттестованы и имеют это звание из 7600 штатных врачей только 1600. Это не просто – получить звание "врач-спасатель". А врачей-спасателей международного класса всего три человека в центре "Защита". Это особый уровень подготовки. И не так просто пройти эту аттестацию. Также мы отбираем и личный состав. Если вы думаете, что это армия врачей-спасателей работает в Центре медицины катастроф, то ошибаетесь. Я не представляю себе врача, тем более спасателя, который сидит и ждет чрезвычайной ситуации. Он утратит все навыки, он не будет знать передний край медицинской науки, он потеряет самое драгоценное — опыт работы у постели больного. Поэтому у нас все врачи-спасатели работают в различных клиниках. А к нам приписаны, они дежурят. Но у нас есть те врачи, которые являются организаторами — начальник госпиталя, заместитель начальника госпиталя, начальники отделений, они "дежуранты". Если они не будут дежурить, они потеряют опыт. А остальных мы набираем. И за период первого и второго чеченских конфликтов через наш госпиталь прошло только москвичей более 700 человек. Почему мы узнали эту цифру, потому что сейчас у них есть право на получение удостоверения "Ветеран боевых действий", и они все обратились к нам. Это боевой авангард в Москве — служба медицины катастроф. Мы привлекали также специалистов из других регионов для работы в Чечне. А сильна наша служба может быть только местными силами и средствами. Из Москвы не всегда успеешь прилететь. Заметьте, в последнее время все решается на местах. Потому-то и создана эта служба. В январе, 20 числа, провели совещание руководящего состава директоров территориальных центров медицины катастроф субъектов РФ, где подвели итоги прошедшего года и поставили задачи на следующий год. Это толковые, подготовленные люди, прошедшие школу обучения в нашем институте, цикл начальников центров медицины катастроф. Большой популярностью пользуются циклы "Больница в чрезвычайной ситуации", "Поликлиника в чрезвычайной ситуации" и т.д. Эти циклы идут постоянно. Вот где специфика. Отбираются люди и по характеру. Если врач, медсестра в условиях Чеченской Республики, в Гудермесе, способен 40-60 суток жить в госпитале, мы условно говорим "на нарах", где питание — тушенка, вермишель, хлеб, чаек и остается после этого в нашей службе, я на этого человека всегда могу положиться. Это "заразные" люди, они заразились вирусом медицины катастроф, и они уже нас никогда не оставят. А другие – поработал 10 дней, и говорит — я не могу.
Вопрос журналиста: Расскажите, пожалуйста, о вашей работе за рубежом, где в каких странах вы были, где было сложнее? Чем отличается ваше оборудование от обычного медицинского оборудования?
Гончаров: Совместно с МЧС два раза в Турции, в Иране, в Колумбии. Мы не думали, когда работали в Чечне о тыловом обеспечении, о связи, о защите, об охране, обороне, там все делало МЧС в интересах врачей, понимая, какая обязанность на врачах. Я уже говорил, работая совместно, мы понимали друг друга с полоборота.
Я называл: Турция, Иран, Колумбия, Афганистан, после цунами в Шри-Ланка работали и т. д. Везде сложности своего плана.
Наш международный отдел и сотрудники являются экспертами Всемирной организации здравоохранения по вопросам медицины катастроф. Департамент медицины катастроф ВОЗ уже на четвертый срок избирает ВЦМК "Защита" сотрудничающим центром ВОЗ и мы ведем активную работу. Впервые, в 1998 году, в Санкт-Петербурге мы собрали всех директоров сотрудничающих центров ВОЗ мира, их всего было 15. Впервые они собрались и увидели друг друга. Провели конференцию, рассказали об опыте России. Центру медицины катастроф "Защита" поручили координацию службы на всем пространстве СНГ. Наши специалисты выезжают во все страны СНГ и там помогают создавать службу медицины катастроф. Мы отчитываемся перед ВОЗ за эту работу. Европейское региональное бюро ВОЗ, его представители оказывали много гуманитарной помощи, помогали в Чечне и работа проходила огромная. А сейчас под эгидой НАТО, ООН наши специалисты будут выезжать в другие страны на время крупных учений и участвовать в такой международной работе.
Оборудование. Что нам годится для работы? Приходят создатели медицинской аппаратуры и техники. Вот мы создали уникальный великолепный наркозный дыхательный аппарат. Я говорю: он может быть великолепный, но вы его пробовали бросать друг другу, когда грузите в самолет или бросать с парашютом, чтобы его десантировать, или по ухабам протрясти? Если после этого он будет работать, то нам это подходит. Вот это главное. Мы не пользуемся кислородными баллонами. У нас специальный кислородный генератор. Он раньше был только американский, стоил дорого. А сейчас и отечественный сделали, который из массива воздуха готовит кислород и подает с производительностью 10-12 литров в минуту. И целый ряд приспособлений, которые только для полевых условий годятся. В стационаре они не нужны, а то, что нужно в стационаре, нам не годится в поле. Над этим и работаем. И подставки под носилки, банальная вещь, какой они должны быть высоты, какого уровня? Да, у нас есть уникальный опыт с МЧС, когда мы загоняли для детей в тяжелейшем состоянии три реанимобиля в огромный Ил-86. Всего три человека самолет возил. Но С.К.Шойгу говорил: ради одного спасенного человека я готов выделять самолеты. Вот и нужна такая аппаратура. Приезжайте, я покажу, посмотрите. Очень много интересного для оснащения полевого госпиталя. И мониторы специальные. Главное, чтобы это оборудование работало в полевых условиях, когда источников электроснабжения нет.
Вопрос журналиста: Были ли какие-то работы в связи с похолоданием, как работали врачи Центра медицины катастроф? Второй вопрос касательно птичьего гриппа, которым нас сейчас пугают и который, возможно, придет и в Россию. Какой комплекс профилактических мер проводится и как готовы к этому врачи? И последний вопрос, очень бы хотелось, чтобы вы какие-то прогнозы сделали по поводу 2006 года. Что, возможно, будет с этим в России, в Москве и может быть какие-то сравнения с предыдущим, 2005 годом. Какие ситуации удалось преодолеть в 2005 году и что будет в 2006-м?
Гончаров: По поводу морозов в Москве. Работал Центр медицины катастроф в Москве под руководством директора профессора Людмилы Григорьевны Костомаровой, Федеральный центр не привлекался для этой работы. Великолепная служба в Москве создана… При морозах никакой чрезвычайной ситуации не было. Скорая помощь справлялась со своей работой. Чрезвычайные ситуации возникали в некоторых регионах, там, где произошла разморозка труб, батарей. Это называется уже не чрезвычайная ситуация, а система жизнеобеспечения, когда масса людей отселяется. Для них надо все организовать. Это другая работа — система жизнеобеспечения, на нас возложена медицинская часть. Все эти госпитали мы развертывали в Чечне только в системе жизнеобеспечения. Отселение людей, надо быстро организовать медицинскую помощь. Местное здравоохранение, как правило, с этим справляется. Но Чечня не могла справиться. Почему? Здравоохранение было разрушено, приходилось развертывать наши госпитали.
По поводу птичьего гриппа, какие мероприятия. Вы знаете как Роспотребназдор организовал массу мероприятий по поводу предупреждения заноса птичьего гриппа и т.д. Вы знаете, что во всем мире всего заболевших 147. Но погибли 77 или 78 из числа заболевших, последние – в Турции, 3 человека. Вы знаете, как была организована встреча наших паломников в Ставрополе, какие силы были брошены на их обследование. Вот такие организационные мероприятия позволяют это предотвратить.
Прогнозами чрезвычайных ситуаций занимается Министерство по чрезвычайным ситуациям. И оно выдало этот прогноз на 2006 год. Есть Центр "Антистихия". Наша область – по прогнозам МЧС прогнозировать медико-санитарные последствия. Поэтому мы прогнозируем по-прежнему сейсмоопасный район Камчатки, там ослаблять внимание нельзя и мы продолжаем эту подготовку. Буквально недавно мы закупили плазмофильтры, в том году тысячу штук. А сейчас Росздравназдор выделил дополнительно деньги и еще будет закуплено пять тысяч. Уже идет подготовка дополнительного оборудования к весне. Весной обязательно ждем наводнений. Но при наводнениях у нас возникает проблема жизнеобеспечения. Надо отселять или спасать больницу. Что мы два года и делали в Ленске. Там уже все родные у нас. Сергей Кужугетович очень много внимания уделяет медицине, очень хорошо нас понимает. И в Ленске, в лодке мы вместе поплыли в больницу. Много интересных случаев. Наводнение, женщины беременные, их не увезешь никуда. Мы их подняли с первого этажа на третий… все продолжает работать. К терактам, это непредсказуемо, надо быть готовыми всегда. Наибольшее, в Южном федеральном округе. Я приведу такой пример по терактам. Когда была трагедия в Беслане, мы туда собрали бригады из Ставрополя, Кабардино-Балкарии они работали вместе с нами. И когда в Нальчике возникли известные события в прошлом году, мы туда не выезжали. Потому что Центр медицины катастроф в Нальчике сам сумел все это организовать и сделать. То есть местные силы способны сами все решить, когда они имеют практический опыт, когда люди нацелены. Великолепная служба в Дагестане. К.М. Курбанов — главный врач больницы и скорой помощи, и самый главный по медицине катастроф. Сколько там было терактов. Умеют сами справляться. Летали только, когда был взрыв дома в Каспийске.
Великолепная служба в Ставрополье, в Краснодарском крае, это по Южному федеральному округу.
По данным МЧС усиливается прогноз сильных ветров, смерчей и т. д. К чему здесь надо быть готовыми? Травмы. Ну и, конечно, мы говорили о биотерроризме, химическом терроризме, не дай бог, радиационном терроризме. К этому надо быть готовыми. Заранее проводить учения, готовиться к этому. Совершенству нет предела, надо тренировать и тренировать бригады. Я говорил, что в медицинском институте врача не научишь, только в системе последипломной подготовки можно научить умению работать. Что мы и делаем совместно с медицинскими институтами, академиями. Тренировать больницы, работать в строгом противоэпидемическом режиме. Уметь выявлять, уметь диагностировать, уметь лечить и т. д.
Вопрос журналиста: Сколько операций вы провели за минувший год? Сколько людей прошли через ваши руки, и были ли потери в числе служащих вашего Центра?
Гончаров: Я сам не хирург, я никого не оперировал. С участием федерального центра или всей службы? Есть критерий чрезвычайных ситуаций — это больше двух погибших и больше четырех госпитализированных, и больше 10 получивших амбулаторное лечение. За 2005 год число чрезвычайных ситуаций, в которых были медико-санитарные последствия крупного характера — 1330, техногенных, в основном, это крупные ДТП (когда автобусы, ГАЗели), природных — 5, ну и остальные. Социальные, куда входят теракты — 29. Пострадавших — 7940 по оперативному учету. Погибших — 3339. Эти данные могут не совпадают с данными МЧС. Тут немного другой критерий, у них более жесткий подход. Количество госпитализированных — 3492. Как правило, все хирургического профиля, всем был выполнен объем хирургических вмешательств. По сравнению с другими годами данные тоже есть. Эти же данные мы обобщаем и представляем в ежегодный Государственный доклад МЧС о защите населения, территорий РФ. Вы их можете найти, доклад будет опубликован. Это предварительного характера сведения, потому что отчеты из всех территориальных центров поступят только в марте. А это оперативный учет, это немного разные вещи.
Вопрос журналиста: потери среди врачей…
Гончаров: У нас за этот период времени только один человек был убит в Грозном, полковник в отставке Пономарев Николай Федорович, он занимался проблемой восстановления здравоохранения в Чеченской Республике. И на санитарной машине был обстрелян во время исполнения служебных обязанностей. А потерь от поражающих факторов в чрезвычайных ситуациях не было. Нас хорошо защищает МЧС.
Рогожкин: Спасибо за работу, прежде всего, которую проводят ваши врачи, спасибо Вам за участие и очень интересную встречу. Будьте здоровы!/Московский Комсомолец/

---