27.06.2019 Весь день 23 июня Владимир Берхин был добровольным лесным пожарным. Специальная форма, интересное оборудование, тушение совершенно реального природного пожара. Рассказ от первого лица

Пожар большой, на Радовицком Мхе, на границе Московской и Рязанской областей, площадь примерно три тысячи гектаров.

Делал я это под руководством Григория Куксина, руководителя противопожарного отдела российского Greenpeace и в составе его команды. Нас было 5 человек. Трое очень опытных и двое совсем зеленых. Я, разумеется, из последних.

Поэтому то, что я опишу ниже, – это отчасти мои личные впечатления, а отчасти то, что мне рассказали профи. Комментарий к ситуации самого Григория Куксина можно прочитать здесь.

Лесной пожар – это не обязательно ревущая стена огня от корней до верхушек самых больших деревьев. Лес все-таки живой, а живые организмы состоят в значительной части из воды и так просто не загораются.

Все происходит иначе. Из какого-то очага, почти всегда антропогенного (в случае пожара на Радовицком роль очага взяли на себя, и не в первый уже раз, военные учения с полигона «Сельцы»), огонь начинает расходится по лесу, захватывая что может: сухие веточки, хвою, прошлогодние завалы, траву, щепки, мусор, торф.

Огонь расползается прихотливыми тлеющими дорожками, оставляя за собой черные проплешины. Зеленые деревья и кустарник не загораются, как порох, они постепенно подтлевают снизу и гибнут.

Если огонь доходит до какого-то большого запаса горючих материалов, например, кучи старых бревен, он разгорается сильнее и это может привести уже к ситуации, когда горит буквально все подряд.

Ветер ускоряет процесс горения и усиливает открытое пламя. Жара также способствует этому процессу, а дождь, очевидно, препятствует, хотя в полной мере потушить пожар могут только долгие и сильные ливни.



У пожара есть «фронт» – передний край. Этот фронт движется, захватывая все новые площади. Фронт не прямой, не ровный, а огонь может двигаться и по ветру, и против него.

Собственно, одна из первых задач пожарных – выявить, где именно находится фронт и остановить его движение, поставить огню границы, за которые он не выйдет.

Не всегда фронт – самая опасная часть пожара, но в данном случае это, кажется, именно так. Ограничивание пожара на профессиональном языке называется «локализацией».

Следующий этап – окарауливание, когда все открытое горение остановлено, но еще продолжается наблюдение, пока не пропадет последний дымок и не остынет последняя коряжка (во избежание того, что ветер раздует угли опять в открытый огонь и все начнется по новой).

Например, в этот момент проливают водой середину лесного пожара. После окарауливания (в том числе, когда просто следили, как само догорает, и все догорело и точно не возобновится) следует последняя стадия тушения – ликвидация. После этого пожар считается потушенным, и силы и средства на него больше не выделяются.



Понять, где находится «фронт» пожара, на десятках квадратных километров довольно сложно, а непрофессионалу почти невозможно.

У пожара, который я видел 23 июня, огромная территория и сложная конфигурация. Его очаги разбросаны по большой труднопроходимой местности, и границы очагов все время меняются. Трудно понять во многих случаях – стоит ли тушить вот это конкретное место или на самом деле огонь движется в сторону уже полностью сгоревшей территории и потому не представляет угрозы дальнейшего распространения.

С другой стороны, даже если на каком-то участке остановить огонь, внутри этих границ все равно может действовать большой пожар. Это опасно, огонь может и вырваться за поставленные границы.

А если горит не просто лес, а торф, то его тяжелый плотный дым, стелющийся по земле, исключительно вреден. Именно таким дымом затянуло столицу в 2010 году, когда Москва задыхалась, люди ходили по улицам в респираторах, а цифра смертности скакнула вверх на 55 тысяч человек по сравнению со среднегодовыми значениями.

Это другая проблема пожара на Радовицком мхе – торф. Торф находится в земле, от жары он сохнет, а высохший – весьма горюч. Горит торф часто незаметно, иногда это выглядит как струйка дыма из земли, а иногда нет и этого.

Это даже не совсем горение, торф медленно и очень постепенно тлеет, разогревая лесную подстилку и все вокруг. Так от торфяных очагов подсыхает и загорается трава, подгорают корни деревьев и, падая в очаг, они вспыхивают как спички.



В совокупности все эти факторы плюс сильный ветер и жара дают совершенно убийственный для леса процесс, когда пожар возобновляется, пока не сожжет все что можно до самого песка.

Происходит примерно следующее: сначала проходит низовой пожар, который убивает деревья и кустарники и оставляет очаги горящего торфа. Он уже довольно сильный, потому что эта же самая территория уже горела в 2010 и завалена старыми, высохшими от жары деревьями.

А там часть леса, которая еще жива, но гибнет и тоже постепенно высыхает. Когда огонь пройдет, остаются тлеющие очаги торфа, которые всегда имеют выход на поверхность, от них зажигается лесная подстилка, сухие бревна и новые, недавно умершие деревья.

И когда это случится и случайный ветер снова раздует огонь, то это будет уже полноценный верховой пожар, та самая стена огня, оставляющая после себя в буквальном смысле этого слова выжженную пустыню.

Участки, где это уже случилось, на Радовицком мхе есть. Выглядит это жутко.

А пожар, на который мы приехали, выглядел, на мой дилетантский взгляд, примерно так: по всему лесу видны довольно крупные выгоревшие площади. Кроме того, тут и там дымит торф, местами видно открытое пламя.

По лесу проложены дороги, некоторые пробиты буквально только что, по ним носятся пожарные автомобили со всей Московской области, водовозки, бензовозы, полевые кухни, бульдозеры и даже плавающий экскаватор из местного лестничества. В небе проходят вертолеты и самолеты, сбрасывающие воду на какие-то далекие очаги.

В сарайчике, собранном из листов шифера и железа, посреди леса, оборудован штаб. Вокруг много людей в синих футболках МЧС и камуфляжной одежде лесников. Люди работают, и их тут несколько сотен.

На отдельные горящие деревья и торф никто особенно не обращает внимания, все усилия сейчас сосредоточены довольно далеко от места, куда мы прибыли, там, где самая важная часть кромки, и где необходимо остановить распространение огня. Насколько я понял, это глухие заболоченные места, куда трудно подобраться даже тяжелой технике.



Кстати, поливание водой с самолетов и вертолетов мало помогает против горящего торфа. Химия его горения такова, что при горении он вырабатывает битумные смолы, которые при соприкосновении с холодным воздухом оседают, образуя что-то вроде смоляного гидрофобного каркаса. Вода остается в виде луж, под которыми продолжается горение.

Большой торфяной очаг может пережить и зиму, и весеннее таяние снега. Чтобы потушить торф, необходимо превратить его буквально в жидкую грязь, механически размешать. И сделать это можно только вручную, лопатами и напором водяной струи.

А тушить его необходимо, потому что он породит со временем новые пожары, и потому что торф дает постоянный дым, «тяжелый» дым, стелющийся по земле.

Нас было всего пять человек и руководство тушения пожара поставило нас именно заливать торф вдоль одной из лесных канав с водой. Никакого противостояния между профессионалами и волонтерами не было, о совместной работе договорились заранее, взаимодействие было вполне деловым.

Возле пожарного штаба стоял маленький вертолет, тоже частный, волонтерская помощь в разведке пожара. Как я уже говорил, понять, как устроен огромный пожар на три тысячи гектаров и две области, с земли практически невозможно.

Выглядит заливание торфа следующим образом: возле источника воды ставится бензиновая помпа. Она подает под большим напором воду в рукава (шланг – это совсем, как оказалось, другая вещь). Рукава довольно длинные, по 20 метров, при необходимости соединяются между собой, и очень прочные.



Наша работа состояла в том, чтобы, поставив помпу, развести от нее рукава по частично выгоревшей площади и залить ее водой. Там, где тлеет торф, начинает идти пар.

Необходимо дотянуть рукав до этого места и хлестать водой в источник пара, пока он полностью не остынет. Если это не помогает, раскопать и размешать источник лопатой.

В стандартный рукав, длиной 20 метров и диаметром 51 миллиметр, одномоментно помещается примерно 40 литров воды. То есть он весит около 40 килограммов, и его надо таскать за собой.

И хотя большей частью он все-таки лежит на земле, продираться с ним через густой молодой лес непросто, ибо он цепляется за все подряд, и возвращаться всегда надо строго тем же путем, которым пришел. А еще его надо крепко держать, напор воды такой, что ствол все время норовит вывернуться из рук.

Прохождение леса с рукавом на плече напоминает прогулку с большой толстой собакой. С той разницей, что собака не рвется с поводка, а наоборот норовит лечь и полежать, а ее надо тащить вперед через бурелом.



Все это надо делать в плотной недышащей одежде, защищенной от огня, и в каске, потому что вокруг подгоревшие деревья, и они могут упасть в любой момент.

Вода холодная, брызги грязи летят во все стороны, сверху жарит 28 градусов солнца. Где-то через 10 минут пожарный «на стволе» умазывается с ног до головы, промокает снаружи от рукава и изнутри от пота. Рукав цепляется за все подряд и очень хочется пить, но в рукаве болотная водица, не для приема внутрь.

Работа тяжелая, хотя и не сложная, скорее, занудная. Работают обычно вдвоем, один таскает ствол, другой контролирует помпу, снижая или поднимая давление по мере необходимости, и помогает протягивать рукав по лесу.

Мы залили около 200 квадратных метров площади, потушили несколько небольших торфяных очагов в еще зеленом, почти не сгоревшем лесу. Вокруг остались сотни гектаров такого леса, где продолжают куриться опасные дымы. Этот лес почти наверняка сгорит этим же летом, если ничего не делать.

Да, вокруг работают профессионалы, но они заняты своими большими задачами. А залить торф и дать окружающим городкам шанс не задыхаться летом в дыму выпало и нам.

По всей видимости, дальнейшее тушение торфа на Радовицком мхе возьмут на себя парни и девушки из ДЛП ЦР. Они постоянно нуждаются в участии добровольцев и материальной помощи, ибо пожарное оборудование не растет на деревьях, а покупается за деньги.



И да, если вам кажется, что вы прокисли в офисе, если вам не хватает природы, неба над головой, зеленого леса, дружной общей работы и зримого результата своих усилий, то могу засвидетельствовать: пожарное волонтерство отлично затыкает эту дыру в душе. Такой вкусной колбасы, такой свежей воды и такого искреннего удовольствия от ноющих усталых ног в моей жизни давно не хватало.
https://www.miloserdie.ru/article/pozharnoe-volonterstvo-otlichno-zatykaet-dyru-v-dushe/

---