11.10.2012 5 декабря — три года трагедии в клубе «Хромая лошадь». В страшном пожаре погибли 156 человек.

Суд длился больше двух лет. Близится заключительная стадия судебных разбирательств.

«МК» ознакомился с показаниями тех, кто сегодня сидит на скамье подсудимых. Мы приводим самые интересные, на наш взгляд, цитаты из допросов обвиняемых.
Напомним главных персонажей громкого дела.

Анатолий Зак — инвестор клуба. Олег Феткулов — арт-директор «ХЛ». Светлана Ефремова — директор заведения. Владимир Мухутдинов — бывший главный инспектор Госпожнадзора по Пермскому краю. Дмитрий Росляков и Наталья Прокопьева — бывшие инспекторы государственного пожарного надзора. Сергей Дербенев и его сын Игорь Дербенев — пиротехники. Константин Мрыхин — соучредитель «ХЛ» — суд вынес ему 6,5 года лишения свободы.

фото: Наталия Губернаторова

Светлана Ефремова: «Меры пожарной безопасности в день рождения „ХЛ“ не обсуждались»

Цитаты допроса директора клуба Светланы Ефремовой.

«...Фейерверки в клубе начали использовать с 2007 года. Но тогда человек, отвечающий за фейерверки, всегда стоял около сцены с огнетушителем».

«Перед празднованием рокового мероприятия у нас состоялось собрание, на котором присутствовали я, Титлянов, Феткулов и Мрыхин. Анатолий Зак в разговоре не участвовал, сидел за отдельным столом. Арт-директора Феткулова спросили о программе, и он сказал, что все уже с Заком решено — на 4 и 5 декабря планируется фейерверк».

«Я всегда выступала против фейерверка. Не безопасность меня волновала. Не нравился тяжелый запах, который долго держался. К тому же вентиляция в клубе не справлялась даже с табачным дымом. Но спорить было бесполезно. Я поняла, что вопрос фейерверков решен».

«В ночь с 4 на 5 декабря я находилась в клубе. В зале за отдельным столиком сидели Мрыхин и Титлянов, за соседним — Зак. В тот день продали 186 билетов. Пришли и „жители“ клуба, для которых вход в „ХЛ“ был бесплатным.

В какой-то момент перед сценой появились клубы дыма. Потом один за другим стали выстреливать фейерверки. Первый подлетал на высоту где-то 2 метра. Он был жиденький и практически не искрил. Второй — примерно на 1,2 метра. Третий практически не вышел. А вот последний бил почти до подвесного плетеного потолка. Когда я подняла голову, то увидела множество мелких желтых огонечков под потолком.

Я побежала в гардероб за огнетушителем. Он был тяжелый, но я поволокла его к сцене. Помочь мне попытался охранник. Но в зал мы уже не попали, навстречу двигалась толпа людей. Меня протащили лицом вдоль стенки и вытолкали в тамбур, где света уже не было. Очнулась я на улице.

Потом я увидел, что из клуба вышел Титлянов — весь красный, трогал себя за окровавленную голову и снимал обгорелую кожу. Я рванула к служебному входу, чтобы вызвать со стационарного телефона „скорую“...»

«...В экспертизе указано, что на потолке была пыль 8 мм. Странно, ведь клининговая компания пылесосила потолок 31 августа 2009 года».

«Меры пожарной безопасности в день рождения „ХЛ“ не обсуждались».

«В момент запуска фейерверка я не видела рядом людей с огнетушителями».

«Кафе „ХЛ“ было введено в эксплуатацию. Но за все время работы ко мне из Росимущества с проверкой никто не приходил».

«Из КЭЧ за прошедшие 8 лет приходила дама в январе 2009 года и шумела насчет перепланировки кафе. Я сказала, что разговаривать с ней не стану, и отправила ее к Титлянову».

«Кто и как устанавливал фейерверки накануне трагедии, я не видела».

«Моя деятельность относилась к реализации продукции, алкоголя. Я не могла заниматься организацией пожарной безопасности (ПБ). За это отвечал Титлянов! Но он неорганизованный человек, и поэтому я виновата, что не подсказала ему. Хотя я не могла влиять на хозяев клуба. Чувствую, что виновата, но в чем конкретно моя вина, я не знаю. Я ничего не сделала, чтобы люди погибли, — от еды и алкоголя никто не пострадал».

«То, что в кафе была перепланировка, — знала. Что ежегодно не проверялась противопожарная пропитка — знала. Что устраивают фейерверки — знала».

«Дважды „ХЛ“ проверяли пожарные и не закрывали кафе. Значит, существенных нарушений не было».

«В «ХЛ» пожарной безопасностью никто не занимался. На меня учредители не возлагали обязанностей следить за техникой безопасности. У обслуживающего персонала и официантов на случай отключения света даже фонарей не было. Никаких занятий по эвакуации посетителей с обслуживающим персоналом не производили«. Ефремова отказалась отвечать на вопросы подсудимых и адвокатов.

Константин Мрыхин: «Меня убедили, что холодный фейерверк — это детская игрушка»

Константин Мрыхин, инвестор сгоревшего клуба. В настоящее время осужден на 6,5 года. После случившегося пожара сбежал в Испанию, откуда вскоре был экстрадирован на родину.

«...Анатолия Зака знаю с 1994 года. Отношения у нас были обычные — знали друг друга и все. С Феткуловым ни дружеских, ни деловых отношений не поддерживал. С Ефремовой отношения дружеские были, но после 2004 года даже не здоровались. Из подсудимых больше никого не знаю. Личных неприязненных отношений ни с кем не имею».

«Погибший Титлянов был моим близким другом с 1998 года. В декабре 2001 года он открыл клуб „ХЛ“. В качестве директора и партнера по бизнесу пригласил Светлану Ефремову. Финансовым партнером были Зак и еще один человек.

В 2002 году Титлянов предложил мне вложиться в его бизнес.

Я внес 1 300 000 рублей наличными. Должен был получать проценты — 23,75% от чистой прибыли. Моя сделка никак не оформлялась.

Так же вложился в предприятие и Зак — у самого Титлянова не было денег для открытия клуба».

«Руководством «ХЛ» занималась госпожа Ефремова, и только она! До 11 часов она руководила собственной кондитерской «Пышка», а потом постоянно находилась в «ХЛ».

«Ефремова постоянно утверждала, что ресторанный бизнес убыточный. Тогда я попросил у Титлянова разрешения проверить, куда расходуются деньги. У Титлянова с арифметикой было совсем плохо, и он согласился. Тогда-то и вскрылись факты бесконечных краж работниками клуба. А с 2003 года я стал проверять приход и расход денежных средств».

«По понедельникам в клубе проводили собрания с участием Титлянова и Ефремовой. Меня на собраниях могли спросить только о качестве еды и поинтересоваться моим мнением о выступающем в клубе артисте. Финансовые вопросы решали только два человека — Титлянов и Ефремова».

«Вводом объектов в эксплуатацию занимался Титлянов, но документы готовила ему Ефремова. Я не видел ни одного такого документа».

«Я не знал, соблюдены ли меры ПБ, — не интересовался этими вопросами. Но слышал, что абсолютно всеми вопросами руководила Ефремова, в том числе и ПБ».

«За все время существования клуба я ни разу не присутствовал на проверках. Этим занималась Ефремова — у нее был огромный опыт».

«Зак выполнял роль советчика Титлянова. Анатолий много путешествовал, обладал богатым опытом, и Титлянов советовался с ним, как улучшить работу клуба».

«Ефремова никогда не отчитывалась перед Заком, никаких отчетов и документов ему не предоставляла».

«Я не знал, что звукоизоляция была сделана из пенопласта. Узнал позже от арт-директора. Ефремова тогда тоже удивилась — хотя ни одного решения без нее в кафе не принималось. Она ведь и на крышу лазила, чтобы проверить, как положили черепицу».

«Вопросами планировки помещения занималась Ефремова. За реконструкцию ей выдали премию 100 тысяч рублей».

«Ефремова определяла зарплату сотрудникам ресторана, выписывала премии и штрафы. В расходах ее никто не ограничивал. Все, что ей нужно было приобрести, она покупала. В 2003–2004 годах Ефремова получала зарплату 100–120 тысяч рублей. Она жаловалась, что устает, и просила меня, чтобы я поговорил с Титляновым о прибавке ей зарплаты. В итоге ее заработная плата возросла до 180 тысяч рублей».

«Заку было неинтересно заниматься „ХЛ“, он собирался выходить из бизнеса. Планировал свернуть все свои проекты в России и перебраться на ПМЖ в Испанию. Ждал, когда Титлянов вернет долг. В 2008 году Зак отказался финансировать клуб, он хотел прекратить все займовые отношения. По городу поползли слухи, что „ХЛ“ хотят выкупить другие люди».

«30 ноября 2009 года я присутствовал на собрании, посвященном грядущим мероприятиям. Высказался против фейерверков. Но Титлянов настоял — нужно провести день рождения клуба помпезно. Феткулов убеждал, что холодный фейерверк — это детская игрушка».

«4 декабря 2009 года я приехал в „ХЛ“ около 23 часов. Позже подъехал Титлянов. Сидели, выпивали. Так как в ресторане было душно, я вышел на улицу. Вернулся в зал после произведенных фейерверков. Почувствовал резкий запах. Около сцены увидел языки пламени неестественного цвета — они были, как рубашки у государственных обвинителей. Вскочил и с первой партией людей выбежал на улицу через центральный вход. По пути пытался сломать все двери, но не смог, так как сзади напирала толпа.

Потом приехали пожарные. Я развернул машину и направил луч фары на проем выхода. Видел Ефремову, которая охала и спрашивала, что случилось. Моя бывшая супруга выбежала из клуба обгоревшая, без волос на голове».

«С начальником ЖКО Ефремова легко решала любые вопросы. Она мне говорила, что знает всех руководителей, была знакома со всеми крупными чиновниками города. Однажды даже хотела записаться на прием к губернатору края Чиркунову, так как у Титлянова заканчивался срок аренды помещения».

«При мне клуб закрывался на ремонт один раз — в 2004 году».

«Проверки Госпожнадзора проводились. Сам я не присутствовал. В проверках участвовала Ефремова. Титлянов тоже не участвовал. Несколько раз на Ефремову были выписаны штрафы».

«В 2002 году производили обработку прутьев и мешковины специальным противопожарным лаком. Повторная обработка планировалась, но была ли она сделана — не знаю».

«Однажды я попросил Ефремову установить аварийное электропитание, так как в клубе часто отключался свет. Она проигнорировала мою просьбу».

«В 2009 году неисправностей электрооборудования я не замечал. Все работало, как швейцарские часы».

«Ефремова своими показаниями оговаривает людей, которые находятся на скамье подсудимых».

Владимир Мухутдинов: «О том, что меня включили в список VIP-клиентов ресторана, я узнал от следователя»

Допрос подсудимого Владимира Мухутдинова — бывшего главного государственного инспектора Пермского края по пожарному надзору.

«Рассмотрение проектной документации по кафе „Хромая лошадь“ было возложено на старшего инженера 1-й ПЧ: он согласовал проект реконструкции кафе, проект на автоматическую пожарную сигнализацию, подписал акт огнезащитной обработки строительных конструкций».

«О количестве посадочных мест в кафе я из рапорта не знал. Других документов я не видел».

«Лично реконструкцию кафе я не согласовывал. В 2003 году я был назначен на должность заместителя главного государственного инспектора по пожарному надзору по Пермской области. За мной лично закреплялись объекты, которые были включены в список особо важных и режимных объектов. Кафе „Хромая лошадь“ за мной никогда не закреплялось, мной не проверялось. Это была зона ответственности территориальных отделов ГПН».

«О том, что в кафе „Хромая лошадь“ в 2003–2004 годах велась реконструкция, я не знал».

«Впервые „ХЛ“ я посетил в 2007 году. Всего был там раз 5–7, не более. Все мои посещения проходили в дневное время, там было удобно обедать и идти в краевое правительство. Один раз я отмечал в кафе день рождения жены. Мое посещение кафе не было связано с выполнением служебных обязанностей. В кафе меня привлекала кухня, фиксированные цены на бизнес-ланч и обслуживание».

«Из подсудимых я знал Анатолия Зака. В 2001 году Зак пришел ко мне на прием с Титляновым. Титлянов пояснил, что он хочет сделать кафе. Я направил его к старшему инженеру, в чьи функции входил данный вопрос. Никто более ко мне по вопросам реконструкции кафе не обращался. О том, какая работа проводится в этом направлении, я не знал, так как моя работа на тот момент была связана с тушением пожаров как в Ленинском районе Перми, так и в Пермской области».

«За 8 лет я видел Титлянова не более 4 раз. Мы встречались на горнолыжном спуске в городе Губаха, а также в кафе «Хромая лошадь» во время обеда. Мы только здоровались, никакие темы по кафе со мной никто не обсуждал". «Светлану Ефремову я знал примерно с 1994 года. Тогда поступил ложный сигнал о пожаре в ресторане «Европейский», где Ефремова была директором. Также иногда встречались с ней на парковке машин«.

«После 2006 года кафе „Хромая лошадь“ проверялось территориальным органом ГПН дважды. Об этом я узнал только в ходе предварительного следствия. На проводимые проверки я никак не влиял и не пытался. О результатах проверок мне никто не сообщал».

«О том, что я включен в список „жителей“ кафе „Хромая лошадь“, я узнал от следователя в 2010 году при предъявлении мне обвинения. Никакой карты клуба я не имел, мне никто ее не вручал. В кафе „ХЛ“ бесплатно я не питался, всегда оплачивал счета наличными. Не обращал внимания, предоставлялись ли какие-либо скидки по счетам».

«Ефремова лично приходила ко мне на прием. Но это ничего не значит. При входе в здание ГПН достаточно предъявить любой документ. Любой человек мог прийти ко мне на прием. Специфика работы такая, что предварительно записываться нет смысла, так как в любой момент я мог выехать на пожар».

«Отношения с Заком были рабочие. Он многое знает, с ним интересно было общаться. Мы не проводили время вместе с Заком, я не присутствовал на мероприятиях, проводимых в кафе „Хромая лошадь“. Я не знал, когда проверяются объекты Зака, какие меры по ним принимают, не влиял на их проведение».

«Считаю, что вины органов ГПН в возникновении пожара нет».

Наталья Прокопьева: «Я вынесла предписание — использование пиротехники в помещении кафе строго запрещено»

Допрос Натальи Прокопьевой — инспектора Госпожнадзора по Пермскому краю.

«Мною были обнаружены нарушения ППБ в помещении „ХЛ“ — допущена эксплуатация проводов с повреждениями изоляции электрических проводов у стойки диджея, отсутствовали плафоны на светильниках, имелись скрутки проводов, замотанных изоляцией, что могло привести к искрению и перегреву, а впоследствии к возгоранию.

По данному нарушению был составлен протокол на Ефремову об административном нарушении.

Считаю, возгорание могло произойти по причине неисправной электропроводки — повреждены были именно провода, питающие осветительное оборудование с большой потребляемой мощностью.

Предупредила, что использование пиротехники в помещении кафе строго запрещено».

«При выходе на повторную проверку ресторана мне вслед кто-то бросил, чтобы я была осторожна, так как это объект главного государственного инспектора по пожнадзору Мухутдинова».

«Проверка длилась около 10 минут. Видела в одном помещении много столов и стульев. Акт о приемке кафе в эксплуатации мне не представили, количество посадочных мест не считала, доверилась словам Ефремовой».

«Вину признаю частично».

Дмитрий Росляков: «Я добросовестно провел проверку в соответствии с инструкцией»

Допрос Дмитрия Рослякова — инспектора Госпожнадзора по Пермскому краю.

От дачи показаний отказался, на вопросы отвечать согласился.

«Проверку объекта „ХЛ“ проводил всего один раз — в 2007 году».

«При проверке мы с Ефремовой прошли по всем помещениям. Я видел приказ о назначении Ефремовой главной по ПБ. Записал выявленные нарушения ППБ — загромождение коробками, может, бачками лестницы на выход, датчик ОПС был неисправен, двери в электрощитовую не противопожарные, отсутствовал приказ по курению, точнее, об определении и оборудования места для курения...

На следующий день я пригласил Ефремову к себе в 9-й ОГПН для составления протокола административного правонарушения. Ефремова сказала, что часть замечаний уже устранена.

В акте я отразил, что перепланировок помещений не было. Из чего я сделал такой вывод, я не знаю, может, со слов Ефремовой».

«На момент проверки эвакуационный выход я не измерял, ширину определил на глаз. Пенопласта на потолке я визуально не видел. Я считаю, что добросовестно провел проверку в соответствии с инструкцией по осуществлению пожарного надзора».

«Имена Зака и Мрыхина на момент проверки мне были неизвестны. Предписания я вручил на имя арендатора Титлянова. Но лично его не знал. Предписание получила Ефремова и расписалась без возражений как директор. В протоколе я указал ее не как директора, а как лицо ответственное за пожарную безопасность. Обжалований не было».

«На момент проверки плана эвакуации не было — это я отразил в акте как нарушение. В протоколе и предписании этот факт не отразил. Почему? Не могу вспомнить».

«Я считал, что выявленные мной при проверке нарушения не являлись основанием для вынесения представления о приостановке деятельности, так как не представляли угрозы жизни и здоровью посетителей».

Далее Росляков ответил на вопросы суда: — Как посетитель заведения определяет наличие и количество выходов в темном помещении?

— Визуально. — Как посетитель должен определить количество эвакуационных выходов?

— Наличием табличек выходов. — Чем регламентировано согласование применения пиротехники в помещении?

— Ничем.

— Кто должен осуществить согласование применения пиротехники в данном случае?

— Никто.

Олег Феткулов: «После случившегося мне пришлось обратиться за помощью к психиатру»

Допрос Олега Феткулова — арт-директора кафе «Хромая лошадь».

«В ноябре 2009 года я получил указание от руководства клуба подготовить программу праздничного мероприятия на 8-летие клуба. Мне было предложено взять за основу прошлогодний сценарный план. Смету озвучил на собрании 30 ноября 2009 года».

«По вопросу пиротехники я обратился к директору компании „Пиро-Цвет“ Сергею Дербеневу. Титлянов сказал, что они устраивают зрелищные шоу».

«Отзывы о Дербеневе как специалисте были хорошие. Сергей Дербенев приехал в „ХЛ“, заметил, что потолок низковатый для использования спецэффектов. Поинтересовался противопожарной пропиткой потолка. Когда делалась пропитка потолка, я не знал. Но Дербеневу ответил, что, кажется, пропитка есть.

Он сказал, что сделает абсолютно безопасное шоу».

«Позже на собрании мы обсуждали вопрос пиротехники. Никто против не высказывался. Ефремова тоже не возражала. Поверьте, если бы она сказала, что не стоит устраивать фейерверки, их бы исключили из программы».

«Меня никто не ставил в известность об имеющихся нарушениях правил пожарной безопасности в „ХЛ“, не знал я о нарушениях строительных норм и реконструкциях».

«4 декабря 2009 года Дербенев приехал в клуб вместе с сыном и еще двумя сотрудниками компании. Установили аппаратуру. Никаких указаний и предупреждений от Дербенева по поводу безопасности не прозвучало».

«С 23 часов вечера началась программа. Я стоял за режиссерским пультом и регулировал музыку, звук, микрофоны. В час ночи началось пиротехническое шоу. Самого Дербенева в клубе не было — запускал фейерверк его сын Игорь... Прозвучало восемь пиротехнических хлопков...

Через некоторое время я увидел, что один из пиротехников взял стакан с водой и плеснул в правую часть сцены. Потом он крикнул что-то про огнетушитель...

Когда я услышал звук работающего огнетушителя, первые столы уже были пустые. Я спустился на танцпол, увидел на потолке огонь.

Титлянов взял стул и пытался достать стулом до горящего подвесного потолка.

Погас свет. На сцене обрушился потолок. Потом пошел черный дым, который затруднял дыхание. Я на ощупь стал продвигаться в сторону гримерки через служебный выход.

Вышел на улицу, где уже стояли повара, аниматоры, танцоры.

В тот день среди артистов я не нашел своей жены. Она должна была петь на мероприятии».

«Супругу госпитализировали в МСЧ 9, нашел ее в палате 39, рядом лежал Титлянов. Потом за мной приехали сотрудники милиции с автоматчиками и увезли меня в Ленинское УВД».

«Организатором данного вечера 4 декабря 2009 года я не являлся, по сути, был таким же приглашенным артистом, как и все».

«Никто на меня не возлагал ответственность за праздник».

«Решение о том, что на празднике должен быть фейерверк, принимали учредители, руководство клуба — Мрыхин, Титлянов и Ефремова».

«Я не устраивал пиротехническое шоу, не являюсь устроителем, исполнителем данного шоу. Я не мог догадаться, что возможна угроза жизни и здоровья посетителей. Если бы до меня довели такую информацию, я бы не работал в этом заведении».

«Не знал, что помещение рассчитано на 50 человек, и не ведал, что там нельзя включать музыку после 23 часов».

«В результате этой трагедии потерял жену. Находился под стражей, когда она скончалась в больнице Санкт-Петербурга».

«У меня остался от нашего брака сын Марк 2003 года рождения и дочь Татьяна 1998 года рождения. В результате случившегося у меня начались проблемы со здоровьем, я обращался за помощью к психиатру».

Отказался отвечать на вопросы сторон и суда.

Анатолий Зак: «Мою роль в громком деле слишком преувеличивают»

Допрос Анатолия Зака — инвестора.

«Моя первая встреча с Ефремовой состоялась в „ХЛ“, где обсуждались вопросы о ее участии в руководстве и доле прибыли. На собрании принято решение о предоставлении ей 5% прибыли и ежемесячного вознаграждения. Именно поэтому она была и учредителем „ХЛ“. Также официально она числилась директором заведения. Причем Ефремова сама создала приказ, в котором провозгласила себя директором кафе».

«Фактически все услуги в „ХЛ“ оказывались Ефремовой. Она самостоятельно устанавливала режим работы».

«Я был инвестором и не мог являться руководителем „ХЛ“. У меня много организаций, около 80. И нигде я не являюсь директором».

«Приглашая Ефремову на работу, мы возлагали на нее обязанность по соблюдению ППБ. Она с первых дней отвечала за безопасность. Она участвовала во всех проверках и вела журнал по ПБ. С самого начала она пустила на самотек пожарную безопасность».

«Я же последнее время жил за пределами РФ. У меня был бизнес, которому я уделял все свое время. Ефремова преувеличивает мою роль в ЭТОМ ДЕЛЕ...»

«В кафе существовал второй запасной выход, но потом он был заложен. Ефремова знала об этом».

«...Я с 1993 года занимался телевизионной аппаратурой в Перми, был монополистом, имел 20 магазинов. В 1994 году я познакомился с Титляновым. Он был человеком-оркестром, мог всех перезнакомить, передружить, но в бизнесе мало что понимал».

«Ефремову привел в „ХЛ“ Титлянов. До этого она более 20 лет возглавляла лучший ресторан Перми „Европейский“. Мне Титлянов предлагал войти в долю и вместе организовать кафе. Я наотрез отказался от долевого участия в этом проекте. Тогда он предложил мне профинансировать проект, вложить 6–7 млн рублей. В свою очередь, Титлянов обещал мне вернуть заемные средства полностью, путем отдачи 75% от своей прибыли по кафе. Я согласился. Договорились, что в течение 3 лет он мне будет выплачивать ежемесячно не менее 250 тыс. рублей. Таким образом я должен был получить 9 млн рублей за три года.

Также договорились, что я могу проводить в „ХЛ“ мелкие банкеты и дни рождения, но обязан вносить в кассу деньги по себестоимости».

«...Узнав о том, что в кафе будет много деревянных элементов, я сказал Титлянову, что все элементы должны быть обработаны противопожарной пропиткой. Титлянов утверждал, что это дорого. В итоге он сделал все правильно...»

«Перед открытием кафе я спросил Титлянова, ввел ли он объект в эксплуатацию? В ответ услышал: „Нет“. Мол, не переживай, Ефремова все решит. Титлянов был как птица-секретарь — он мог только отвезти и поговорить, никаких документов не мог составить. Все делала Ефремова. Мне был важен сам факт легитимности сдачи объекта, для сохранности моих вложенных средств».

«Титлянов не был знаком с общепитом и тем более вводом объекта в эксплуатацию. Поэтому всеми вопросами занималась Ефремова, так как имела опыт работы в этой сфере».

«Я никогда не проверял и не контролировал бухгалтерию и не мог определять политику предприятия».

«За время работы „ХЛ“ я не принимал участия в решении юридических вопросов. Все эти вопросы решали Ефремова и Титлянов».

«Мухудтинова я знаю как бравого капитана, потом майора. Мы не были дружны, но при встрече всегда здоровались. Я с главой Госпожнадзора общался много раз по строительству и реконструкции моего предприятия. Мухутдинов — грамотный специалист, и его мнение было для меня важным на этапе строительства. Но я никогда не просил Мухутдинова оградить мои объекты от надзора».

«Однажды в фойе „ХЛ“ я встретил Мухутдинова. В клубе в этот момент также находился Титлянов, который бросил фразу, что включил Мухутдинова в список „жителей“ ресторана — таким образом глава пожнадзора стал VIP-клиентом сгоревшего заведения, сам о том не ведая».

Игорь Дербенев: «На меня оказывал психологическое давление следователь. Я отказываюсь от прежних показаний!»

Игорь Дербенев — начальник отдела пиротехники в обществе с ограниченной ответственностью «Пиротехническая компания „Пиро-Цвет“.

»4 декабря мой отец Сергей Дербенев установил пиротехнику в клубе «Хромая лошадь». Отец проверил огнетушители, один поставил прямо у стойки диджея.

Затем он уехал. Должен был вернуться ночью, к началу запуска фейерверков.

Примерно в 00.40 часов я позвонил отцу, и он сказал, что задерживается. В 01.00 началась программа. Пока я ждал отца, обратил внимание на красноватое мерцание на потолке в правом углу сцены. Но тогда я не придал этому значения, хотя видел, что там проходят электрические провода.

Когда началась шоу-программа, я принял решение сам запустить пиротехнику, чтобы не подвести отца, так как он до сих пор не приехал в клуб. Из пяти фонтанов сработали только 3. Скорее всего нажал что-то не так. В этот момент в месте мерцания, над подвесным потолком, сквозь прутья я увидел пламя, схватил стакан с водой и плеснул со сцены в место возгорания. Далее пламя по проводам пошло в центр зала и я крикнул диджею: «Давай огнетушитель!» В этот момент заработала вытяжка, и пламя стало распространяться очень быстро. Ведущий на танцполе произнес: «Дамы и господа, мы горим. Прошу выйти из зала». Люди начали медленно выходить, так как большинство ничего сразу не поняли. В этот момент огонь уже был над танцполом.

Я взял огнетушитель. Когда спрыгнул со сцены, прозвучал хлопок и потух свет. Секунд пять стояла гробовая тишина, никакой сигнализации я не слышал. Я тушил в темноте, надо мной горел потолок. А потом потолок рухнул.

Люди кричали, ломалась мебель, была паника. Потом все стихло. После того, как я выпустил весь огнетушитель в потолок, я пытаться выйти из помещения через центральный вход.

В дверях споткнулся о кучу людей.

Попытался встать, но на меня упал горящий человек. Я запаниковал, пытался потушить на себе одежду. Услышал шум воды, пополз на этот шум, после чего потерял сознание. Очнулся на улице в луже. Глаза я не мог открыть, так как они были обожжены. После чего был доставлен в 9-ю медсанчасть с многочисленными ожогами". «Я не согласен с предъявленным мне обвинением в части того, что, желая получить материальное вознаграждение за свои услуги, у меня была договоренность с руководством клуба «Хромая лошадь».

Об имеющихся нарушениях пожарной безопасности, о наличии и количестве эвакуационных выходов я не знал«.

«Я также не согласен, что возгорание произошло из-за фейерверка. Полагаю, что возгорание произошло в результате короткого замыкания электропроводки. Следует отметить, что при осмотре места пожара были изъяты электропровода с местами оплавления от короткого замыкания.

Однако я искренне сожалею о случившемся и приношу свои извинения и соболезнования потерпевшим и семьям погибших, чувствуя себя невольным виновником гибели их близких и родных».

"В период предварительного следствия, когда я находился в СИЗО, на меня оказывалось психологическое воздействие следователя Мунгалова А.С. Мне вообще не оказывалась медицинская помощь, пока я не подписывал соответствующие материалы дела. Следователь при допросах давал подписывать готовые показания, которые излагал в своих формулировках — все они противоречили моим показаниям. Допросы сопровождались постоянными криками, запугиваниями, нетактичными высказываниями в адрес моей семьи, даже в присутствии моего адвоката. Я четыре месяца содержался в одиночной камере. Свидание с моей семьей мне было предоставлено взамен на предоставление нужной информации следствию от моих родственников.

В связи с чем я не поддерживаю свои показания данные в ходе предварительного следствия, а настаиваю на показаниях данных в судебном заседании. Также я не желаю отвечать на вопросы государственного обвинителя, потерпевших и их представителей, подсудимых, адвокатов и председательствующего"./mk.ru/

---