29.07.2011 В «табеле о рангах» всех природных катастроф, на которые так щедра наша планета, природные пожары с трудом входят в десятку наиболее опасных, уступая первенство цунами, землетрясениям, тайфунам, наводнениям, лавинам, штормам.

Так считают ученые. И их мнение аргументировано как экономическими выкладками, так и человеческими потерями. Да и как сравнивать, к примеру, два числа: 224 016 и 359?! В первом случае это количество жертв при землетрясениях, а во втором – при лесных пожарах. Именно столько людей погибло с 1980 по 2008 год во время таких стихийных бедствий.

Эти данные приведены в монографии «Мониторинг и прогнозирование природных катастроф», которая написана тремя известными в стране учеными. Это академик В. Г. Бондур, член-корреспондент РАН В. П. Савиных и доктор физико-математических наук В. Ф. Крапивин.

Я поинтересовался у Валерия Григорьевича Бондура:

– Монография увидела свет еще тогда, когда лесные пожары не стали «модными» – я имею в виду ужасное лето 2010-го, которое превратило в ад огромные территории в России. Вы что-то изменили бы в своей работе?

Академик в ответ улыбнулся. Потом ответил:

– Ничего неожиданного для нас не было.

– Вы предвидели такое лето?

– Мы знали, что оно может быть таким! Более того, с первых же мгновений этой природной катастрофы мы начали наблюдать за ее развитием…

– И предсказывать, что будет дальше?

– Да. Однако, к сожалению, нашей информацией почти не пользовались…

Беседа начала принимать неожиданный оборот. Но прежде чем продолжить ее, хочу рассказать, как я оказался в кабинете академика Бондура.

Мы знакомы давно. Сначала заочно, а потом уже случались и личные встречи.

Академик В. Г. Бондур является генеральным директором «Научного центра аэрокосмического мониторинга «Аэрокосмос» – уникального исследовательского учреждения, где не только рождаются физические основы дистанционного зондирования Земли, но и проводимые теоретические и экспериментальные исследования воплощаются в реальные проекты.

Взгляд из космоса вездесущ, объективен и весьма информативен. «Сверху видно все» – относилось раньше к авиации, но с космических орбит видно лучше и дальше. Теперь это даже не требует подтверждений на конкретных примерах.

Однако раньше мы говорили об изучении океанов, атмосферы Земли, геологической среды, всевозможных метеорологических явлений, в том числе опасных – тайфунов, бурь и штормов и др. Это самые «эффектные» природные явления, и их зарождение вызывает ажиотаж. Природные пожары всегда находились «на втором плане». В основном из-за того, что ущерб, конечно, они наносили огромный, но человеческих жертв всегда было относительно немного. Даже в тех случаях, когда такие пожары бушевали на огромных территориях.

Много лет космонавты лишь эпизодически наблюдали за пожарами. Они сообщали в Центр управления полетами о том, что видят, как зарождается огненная стихия, как распространяется она. Однако их информация так и оставалась в Центре управления – использовать ее было невозможно. Наблюдения с орбит надо было «подкреплять» земными службами, способными погасить пламя на начальной стадии. К сожалению, их не существовало.

Помню, в 1982 году мы, журналисты, аккредитованные в Центре управления полетами, довольно часто упоминали о наблюдениях космонавтов за пожарами в Индонезии. Тропические леса горели там несколько месяцев – около одного миллиона гектаров выгорело вчистую. Ботаники позже установили, что огнем были уничтожены ценные виды растений, которые были только здесь, и восстановить их невозможно. А зоологи недосчитались редких видов животных – леопардов, медведей, орангутангов. Общий ущерб от этого пожара составил свыше 5 млрд долларов.

Тогда мы не догадывались, что эти пожары в Индонезии станут одними из самых крупных в ХХ веке.

– А если бы сейчас случилось подобное действие, смогли бы люди остановить огонь, а затем и победить его? – спрашиваю у академика Бондура.

– Мы смогли бы сразу обнаружить его возникновение, довольно точно прогнозировать развитие, рекомендовать, как нужно бороться с очагами огня, где именно ждать появления новых и оценить последствия – ответил ученый.

Индонезия далеко, а Подмосковье рядом, потому наша беседа с академиком Бондуром перешла на те проблемы, которые волновали нас жарким летом 2010 года и которые, возможно, предстоит решать нам в ближайшем будущем.

Я спросил его:

– Полвека назад полетел в космос Юрий Гагарин. Мне посчастливилось знать его. Сразу после его полета я обратился к крупнейшим ученым страны, в том числе к Келдышу, Королеву, Глушко и другим с вопросом: «Что дает науке выход в космос человека?» Ответы были разные, но каждый говорил, что космонавтика обязательно найдет свое продолжение на Земле, что и вышли мы за ее пределы ради этого… То есть речь шла о создании «Службы Земли». Удалось ли это сделать за минувшие полвека?

– Безусловно.

– И в чем это выражается?

– В настоящее время на орбитах находится большое количество спутников для дистанционного зондирования Земли. Они есть во всех развитых странах. Мы были пионерами на всех ключевых этапах развития космонавтики, однако сейчас, к сожалению, уступаем свои позиции. У нас много научных идей и технических заделов, наработок, перспективных проектов, но слишком мало спутников для дистанционного зондирования. А другие страны имеют их множество, в частности, США, Объединенная Европа, Япония, Китай и другие страны. Например, в Германии запустили кластер сразу из пяти спутников с хорошим разрешением (~5 м), что позволяет получать огромное количество информации о процессах и явлениях, происходящих на Земле. Очень много спутников дистанционного зондирования у США. Поэтому когда речь заходит о «Службе Земли», то следует отрешиться от узких национальных интересов, смотреть на проблему шире. Следует использовать все, что летает. У нас говорят так: «Спутников много не бывает!» Чем их больше, тем лучше. Ведь чем интенсивнее развивается наше направление, тем больше сфер применения космических методов и технологий для улучшения жизни на Земле.

– Этот тезис требует пояснений!

– Космос начинался, прежде всего, ради обеспечения безопасности и обороны. Потом производились исследования планет, околоземного космического пространства и самой Земли. Помню, воображение будоражили, например, «серебристые облака», которые можно было наблюдать только из космоса…

– Ими очень увлекался, например, Георгий Гречко во время своих полетов, а я тогда написал повесть, которая так и называлась «Серебристые облака».

– Раньше это было таинственно, загадочно, а сегодня уже исследованная область – они дают информацию об особенностях облачного покрова в мезосфере, и никакой таинственности нет… Исследования уходят все дальше и глубже. Это и газовый и аэрозольный состав атмосферы, и извержения вулканов, и все, что находится на поверхности и в глубинах морей и океанов, в геологической среде и в околоземном космическом пространстве. Примеров множество, и они очень разнообразны. Те же картография и геоинформатика. Сегодня создание и актуализация карт невозможны без космических изображений. Очевидно, что многие практические задачи намного легче решать из космоса. Потому космические методы и технологии стали уже повседневными. Экономики практически всех стран используют результаты космической деятельности, связанной с дистанционным зондированием Земли, подчас даже не подозревая об этом.

– По-моему, пора уже переходить к катастрофам?

– Это так называемая «динамическая проблема»…

– Опять-таки требуется расшифровка…

– Где космические методы и технологии наиболее эффективны? Там, где необходимо осуществлять непрерывный мониторинг за быстропротекающими процессами, в том числе катастрофическими. К примеру, извержения вулканов. Недавно извергался один из них – исландский вулкан. Впрочем, раньше о нем знали только профессионалы-вулканологи, пока он не устроил переполох в Европе, да и во всем мире. Название его сначала было даже трудно запомнить…

– Я не могу его произнести сразу…

– За ним скрывается любопытный научный факт. Маленький вулкан с трудным для русского человека названием Эйяфьятлайокудль начал извергаться, а влияние на планету оказал огромное! Направление ветра, состояние атмосферы, а также ряд других факторов привели к тому, что шлейф от этого вулкана «накрыл» Европу. Авиаперевозки над континентом были ограничены и даже приостановлены. Почему это происходило? Все боялись попасть в эруптивное облако вулканического пепла, и эти опасения были обоснованы, так как в двигатели самолетов могли попадать абразивные материалы, что могло приводить к авиакатастрофам. Кроме того, люди не знали, куда именно распространяется это эруптивное облако.

– В отличие от вас?

– Интересно, что высота облака вулканического пепла достигала 7,5–8 километров. Затем оно как бы «упиралось» в тропопаузу, и выше вулканический шлейф не распространялся. Те люди, которые это знали, спокойно чувствовали себя в этом районе. Тот же «Аэрофлот», к примеру, осуществлял полеты в Америку и обратно. Ни один рейс этой авиакомпании не был отменен, так как в район действия исландского вулкана самолеты приходили на высотах порядка 10 километров, где вулканического пепла не было… Да, мы осуществляли мониторинг извержения этого вулкана из космоса, а потому оценивали ситуацию весьма точно. На своем сайте мы размещали подробную информацию об извержении, и каждый, кому это было нужно, мог пользоваться ею.

– Извержение вулкана вы заметили сразу же?

– Конечно. Из Москвы мы следили за динамикой его извержения в оперативном режиме.

– За всеми вулканами на планете наблюдаете?

– Да. Но не за всеми в реальном времени, так как нужны специальные оперативные космические системы, которые стоят определенных денег. На территории нашей страны мы такую работу ведем, используя свои наземные станции приема космической информации. Для мониторинга других континентов пользуемся ресурсами Интернета, и через него закачиваем космическую информацию. На «свои» вулканы, которые находятся на Дальнем Востоке России, мы смотрим постоянно, контролируем их активность. Есть научные исследования, которые мы ведем вместе с вулканологами с использованием космической информации, и они, бесспорно, представляют значительный интерес, так как данные из космоса имеют большой охват, высокую периодичность и очень точны.

– 2010 год начался с извержения вулкана в Исландии, продолжился грандиозными пожарами у нас, потом в Израиле, а также невероятными наводнениями, тайфунами и другими стихийными бедствиями. Что же с нами происходит?!

– Это уже философский вопрос. А наука оперирует фактами…

Строки из монографии: «Масштабы ущерба от природных катастроф во многом зависят от готовности территорий к сокращению риска потерь и существенно изменяются во времени. Наибольший ущерб вызывают такие катастрофы, как наводнения и ураганы. Неоднородно также распределение катастроф и в пространстве. В целом процентное распределение природных катастроф по их типам характеризуется следующими показателями: тропические штормы и ураганы – 32 %, наводнения –32 %, землетрясения – 12 %, засухи – 12 %. Распределение по континентам следующее: Азия – 38 %, Америка – 26 %, Африка – 14 %, Европа – 14 % и Океания – 8 %... За последнее десятилетие число и масштабность природных катастроф возросли примерно в 5 раз, а их опасность – в 9 раз. В связи с этим решение задач прогноза и предупреждения кризисных явлений в целом по земному шару должно быть предметом озабоченности всех стран независимо от их экономического развития. Для решения этой актуальной задачи необходимо создание эффективных методов, технологий и систем мониторинга, все более важную роль среди которых играют аэрокосмические системы».

– Для нас космический мониторинг природных пожаров (лесных, торфяных, степных) – уже рутинная работа. Мы начали следить за ними из космоса с 2004 года.

– Кто-то заказывал эти исследования?

– Дело в том, что для разных ведомств и организаций нужны специфические данные. К примеру, для лесников необходимо знать, сколько выгорело леса, какие площади занимает сухостой, каково состояние растительных экосистем. Ну и так далее. Ну а свою задачу мы рассматриваем более комплексно. Мы оперативно обнаруживаем природные пожары, прогнозируем, как они развиваются, и следим за тем, каким важным объектам эти пожары угрожают, а также оцениваем их негативные последствия.

– Но на сегодняшний день это самое важное!

– Мы тоже так считаем. Во время пожаров опасности подвергаются объекты техносферы – линии электропередач, электрические станции и подстанции, другие объекты электроэнергетики, газо-, нефте- и продуктопроводы, транспортные системы, а также города, населенные пункты и т. п.

– Ими пронизана вся страна!

– Так и есть, а потому угроза от природных пожаров для них необычайно велика. Мы собираем космическую информацию для всей территории России, автоматически обрабатываем ее и предоставляем всем, кто в ней нуждается. Наши станции приема установлены в Москве (у нас в «Аэрокосмос»), в Сибири и на Дальнем Востоке. Наше основное преимущество в том, что мониторинговая информация формируется и передается оперативно и часто. От сбора информации до доставки ее потребителю проходит всего десять минут. Это уникальные методы и технологии. Они разрабатывались нами за свои средства, а также за средства Федеральной целевой программы «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России» по заказу Минобрнауки России. Эти методы и технологии позволят решать задачи оперативного космического мониторинга природных пожаров полностью в автоматическом режиме, а также оценивать их негативные последствия (площади, пройденные огнем, эмиссии газов и др.).

К примеру, в 2010 г. по результатам космического мониторинга пожаров с использованием разработанных нами методов и технологий было обнаружено, что общая площадь, пройденная огнем с марта по ноябрь 2010 г., для всей территории России составила величину более 10,9 млн га, а в Европейской части страны – более 2,2 млн га. Когда реальная угроза грандиозных пожаров нависла над Федеральным ядерным центром в Сарове и стоило неимоверных усилий, чтобы отстоять город, институт, который там находится, и экспериментальные площадки, вели постоянное наблюдение за очагами пожаров и давали прогнозы по распространению пламени. Они полностью оправдывались. Летом мы следили за ситуацией вокруг Нововоронежской атомной станцией. Ситуация там менялась стремительно. Новые очаги пожаров возникали в разных точках. Мы отслеживали их, давали прогнозы. Они подтверждались практически всегда, так как объем получаемой нами информации огромный. А чем ее больше, тем точнее можно предсказывать развитие опасных событий. Сейчас уже многие поняли, что в нашей стране есть эффективные средства наблюдений, и к нам начали обращаться разные организации, например, тот же Росатом.

– Итак, вы получили информацию. Что происходило дальше?

– У нас есть постоянные потребители. Это энергетические сетевые компании, с которыми мы сотрудничаем уже довольно давно. Мы предоставляем им данные о пожарах вблизи линий электропередач и электрических подстанций, анализируем ситуацию, прогнозируем дальнейшие события. Для энергетиков это очень важно. Если пожар возникает в «буферной» зоне – это около 50 километров от объекта, то включается система предупреждения. Она отслеживает развитие пожара. Если его категория достигает 4-го или 5-го уровня, то принимается решение об отключении магистральной линии электропередач. Дело в том, что если произойдет оплавление ЛЭП огнем, то случится крупная техногенная катастрофа. После отключения включается резервная система энергоснабжения. В противном случае природные пожары регулярно оставляли бы целые районы без электроэнергии. Сейчас подобного не происходит.

– Только энергетики к вам обращаются, а МЧС?

– В этом году они также обратили серьезное внимание на космические данные. Раньше они пользовались «чужой» информацией. Сейчас они убедились, что в стране есть технологии и средства с лучшими параметрами, которые работают надежно и эффективно. Наверное, не следует упрекать наших коллег в том, что они так долго не использовали отечественные космические технологии. Все подобные технологии применялись ранее в основном в рамках военно-промышленного комплекса, а потому широкой научной и технической общественности они были не только не доступны, но и не известны. Сейчас ситуация постепенно меняется. Наша система работает в автоматическом режиме – контроль природной среды осуществляется 25 раз в сутки. Информация со спутников поступает на приемные станции, там она обрабатывается, выделяются, к примеру, очаги пожаров, ситуация анализируется, оценивается, выделяются опасные направления распространения огня, в зависимости от метеоусловий, а затем данные передаются в «блок принятия решений» и представляется потребителю.

Наши методы и технологии способны анализировать также деструктивные факторы, воздействующие на растительность наземных экосистем.

– Что под этим подразумевается?

– Лесные пожары, ветровалы, несанкционированные вырубки, даже воздействие насекомых-вредителей.

– Это называется «зеленый пожар»…

– Катастрофическое нашествие насекомых-вредителей мы также можем фиксировать по их косвенным проявлениям на основе космических данных. Анализировать подобные деструктивные факторы достаточно сложно, так как поступают огромные объемы информации, и в ней надо быстро и точно разбираться. Мы научились делать это автоматически. Причем с использованием недорогой техники. У нас, конечно, есть мощные вычислительные системы, даже суперкомпьютеры. Однако мы используем их для проведения научных исследований, математического моделирования и обработки больших массивов данных, а для повседневной жизни достаточно более простой техники. Той, которая есть в регионах России.

– К сожалению, ваша информация о тех же пожарах не нужна, если нет возможности их гасить…

– Но это все есть! Иное дело, что техники не хватает. Однако опыт минувшего лета четко подсказывает, сколько ее нужно и как ее использовать. Наша задача вполне определенная. Мы должны очень быстро обнаружить очаги возгорания, определить их точные координаты и параметры пожара, а также оперативно передать информацию потребителю. Это первое. Вторая задача – оценка последствий пожаров (например, определение площадей, пройденных огнем). А третья задача – более глубокие исследования, например, оценка объемов вредных газов, выделившихся в атмосферу, и их влияние на климат планеты.

По нашим данным, в отдельные летние дни 2010 г. выбросы, например, угарного газа от природных пожаров на Европейской территории России составляли десятки тысяч тонн, например, 7–14 августа они достигали 23–27 тыс. тонн в день, а в Московской области выбросы в этот период достигали 3–7,5 тыс. тонн в день.

– А обычно?

– Ничтожно! В пределах фона… Такое огромное количество вредных газов и аэрозолей, выделяющихся ежедневно из-за пожаров, влияет на здоровье людей, и весьма странно, что власти Москвы первое время отрицали это, хотя каждому мало-мальски грамотному человеку ясно, что смог отрицательно влияет на все живое.

Кстати, всего за историю России было 50 случаев столь аномально больших пожаров. Об этом рассказывают летописи. Вспышки катастрофических пожаров происходят обычно в годы великих засух. На нашей памяти был еще один такой пожарный сезон – в 1972 году. Но его последствия были не такими катастрофическими, как в 2010 г., когда наложились так называемые «реформы» в лесном хозяйстве, которые были проведены бездумно и варварски. Это вынужден был признать и Президент Российской Федерации. Результаты таких «реформ» можно было даже заметить из космоса. Мы наблюдаем из космоса, как я уже говорил, за всей территорией всего бывшего СССР и близлежащих стран. Любопытно отметить, что пожары в России как бы упирались в границы Республики Беларусь, дальше не шли, хотя плотность лесов одинакова. В соседней братской стране были «обычные» возгорания, без катастрофических последствий. На изображениях, полученных из космоса, это отлично видно, опровергнуть это просто невозможно. Вот вам и последствия «реформ» по лесу.

– А болота из космоса видны?

– Конечно. Наша несчастная Шатура выглядит, как будто поле после боя. Я имею в виду не только минувшее лето, когда шла борьба с огнем. Можно увидеть все следы «хозяйствования» в этом районе. И если предпринимать какие-то меры в будущем, то обязательно следует, на мой взгляд, пользоваться информацией из космоса.

– Мы говорим о пожарах, потому что у нас они вышли в 2010 г. на первое место среди иных природных катастроф?

– Безусловно. Землетрясения и извержения вулканов, тайфуны, цунами, загрязнение океана, изменение состояния береговых линий, – в общем, все катастрофические процессы, которые происходят на нашей планете, подвластны контролю из космоса. Дистанционное зондирование Земли из космоса – это одно из самых бурно развивающихся направлений в современной космической деятельности. Уже в настоящее время оно начинает приносить реальную пользу, которая многократно возрастет в ближайшем будущем. Однако еще приходится преодолевать психологическое сопротивление людей, которые не понимают сути, высокой эффективности и пользы космических технологий. Они «застопорились» на уровне рассматривания красивых изображений, получаемых из космоса…

– Они действительно необычно красивы!

– Не спорю. В принципе, можно добиться того, чтобы с орбиты разглядывать, как человек идет по улице, следить за ним. Но я уже более десятка последних лет вплотную занимаюсь разработкой новых методов и технологий, а также применением бывших космических военных технологий, и вижу, сколь широки их возможности для экономики нашей страны и обыденной жизни людей. Глубина фундаментальных исследований в этой области позволяет использовать их на практике поистине до бесконечности.

– Еще пример, пожалуйста.

– Одним из примеров может быть мониторинг загрязнений атмосферы в крупных городах, который мы проводим по заказу Минобрнауки России в рамках проекта «Мегаполис». Работу осуществляем совместно с нашими европейскими партнерами (проект «Мегаполи). В нашем проекте мы используем аэрокосмические методы и технологии, а они – в основном наземные методы и математическое моделирование. В российском проекте участвуют четыре организации: «Аэрокосмос» как головная, а МГУ, Институт физики атмосферы РАН и Гидрометцентр – соисполнители. У европейских коллег – 27 исследовательских учреждений. У нас денег в два раза меньше, чем у них, однако на каждого соисполнителя приходится больше. Мы создаем новые методы и технологии и пытаемся глубже изучить проблему, особенно в части дистанционного зондирования.

– Это уже традиция для нашей науки: денег меньше, а результаты должны быть лучше!

– Я хочу не об этом сказать, хотя с таким замечанием и согласен… В нашем проекте для тестового исследования мы взяли Москву, в которой 13 миллионов жителей без приезжих и 5,5 миллионов автомобилей. Ситуация с загрязнением воздушной среды очень сложная. В процессе исследований мы получили полное представление обо всех точечных источниках эмиссий вредных газов, о химическом составе атмосферы, о распределении выхлопных газов автомобилей, распределении тепловых пятен в городе и так далее.

И вот тут случились аномальные природные пожары 2010 г. Должен вам сказать, что выявлен поразительный эффект: огромное количество вредных газов от этих пожаров обрушилось на Москву… Сейчас мы подсчитываем, во сколько раз его было больше, чем обычно от антропогенных факторов. Наиболее сильное воздействие задымления от ближайших к Москве и удаленных пожаров, выявленное по космическим и наземным данным, происходило 6–9 августа 2010 г., когда был очень слабый ветер, а 7 и 8 августа в столице был вообще полный штиль. В эти дни значения концентраций токсических соединений в воздухе Москвы существенно превосходили не только суточные, но и разовые ПДК. Например, концентрация углекислого газа (CO2) превышала 1000 мг/м3, угарного газа (CO) ~ 20 мг/м3, метана (CH4) ~ 3 мг/м3. Наиболее сильные загрязнения выявлены по взвешенным частицам-аэрозолям. Это негативно сказывалось на здоровье горожан.

Да, мы любим рассуждать о том, что человечество сильно влияет на окружающую среду. Это действительно так, но природа иногда как бы смеется над нами, когда происходят природные катастрофы типа землетрясений, извержений вулканов, тайфунов или природных пожаров. Пока мы слабы по сравнению с Природой. Так что свою роль преувеличивать не следует.

– И недооценивать тоже!

– Естественно. Просто ко всему нужно подходить разумно, то есть по-научному…

– Полвека назад мне доводилось писать о Москве. Это был самый чистый город среди столиц мира, да и вода тоже самая чистая…

– В настоящее время это далеко не так. Мы проводим экспериментальные исследования по оценке загрязнения города и сейчас завершаем один из этапов работ. Данные очень любопытны. К примеру, город Москва – это тепловое пятно. Особенно зимой. Казалось бы, сильнее всего оно должно быть в центре города. Так мы обычно считаем. Однако на самом деле это не так – есть «тепловые кольца», и они точно совпадают с кольцевыми дорогами в нашей столице. То есть «тепловое» первенство теперь принадлежит автомобилям, а не домам. В центре же, там, где Кремль, – различные правительственные учреждения, зеленые насаждения, чистенько и нет тепловых аномалий. Правда, картинку портит ТЭЦ, которая находится напротив Кремля, и другие «точечные» источники тепла – промышленные предприятия города. В общем, панорама теплового излучения складывается очень интересно.

– А где хуже, чем в Москве?

– Загрязняющих атмосферу газов выделяется больше, например, на севере Италии, в Германии (Рурская область). Сильно «дымит» восточная Украина – там промышленность… Так что Москва – не самый загрязненный город.

– В стране есть кому с ней соревноваться в этой области?

– В стране одиннадцать городов-миллионников. На втором месте Петербург, потом – Екатеринбург и остальные. Их исследованиями мы займемся позже, пока финансов на все не хватает. В настоящее время мы в начале пути… Есть мнение, что большие города и промышленность влияют на изменение климата, и происходит глобальное потепление. Об этом в мире идут споры уже много лет на всех уровнях. Однако серьезных исследований недостаточно, хотя повышение средней температуры – установленный факт. Когда же мы увидели, сколько углекислого и других вредных газов дают природные пожары, то поняли, что и их нужно непременно учитывать, а не только выбросы от промышленных предприятий. Да и учет эмиссии парниковых газов нужно вести корректно.

– Что вы имеете в виду?

– Основные объемы эмиссий углекислого и других парниковых газов в атмосферу на нашем континенте приходятся на высокоразвитые страны Европы, а их депонирование осуществляется, в основном, лесными и болотными экосистемами на территории Российской Федерации. Это прекрасно выявляется на основании результатов мониторинга из космоса, и тут доказывать иное просто невозможно. Поэтому если принимать и подписывать какие-то важные соглашения по парниковым эффектам, то и это обстоятельство следует обязательно учитывать.

– Можно ли сказать, что в России создана «Научная школа по исследованию Земли из космоса»?

– Да, безусловно, она существует реально и достаточно давно. Так, например, в нашей организации функционирует ведущая научная школа «Аэрокосмические исследования Земли». Потребителей нашей информации год от года становится больше. Мы иногда даже отказываемся от участия в некоторых конкурсах. Все-таки главное для нас – фундаментальная наука и создание высоких инновационных технологий…

– Если взять мировую науку, какое место вы в ней занимаете?

– Думаю, что очень приличное, а зачастую превосходящее мировой уровень. Сужу по многим признакам, не только по литературе. Наши публикации востребованы, просят делать доклады на всевозможных международных конференциях, приглашают выступать в научных центрах США, Китая, стран Европы и в Индии. Причем зачастую поддерживаются те идеи, которые я выдвигал еще десять-пятнадцать лет назад. Тогда они казались фантастическими, нереальными, а сегодня они не только востребованы, но и стремительно входят в жизнь. Например, создается глобальная система наблюдений Земли из космоса (ГСНЗ), то есть то, о чем мы говорили уже давно.

– На сколько опережаете вы своих конкурентов на Востоке, в Европе и США?

– Трудно назвать точную цифру, но, думаю, что пока идем впереди по ряду направлений.

– Вас в Сколково не приглашали?

– Нет. Туда зовут тех, кто работает в Америке или Европе. Они от нас уезжают, а потом должны возвращаться, чтобы учить нас работать?! В нашей сфере деятельности нас пока умоляют приехать на Запад, нет, не работать – они об этом даже не мечтают! – просто лекции почитать и поделиться опытом. Почему-то в нашей стране считается, что зарубежные ученые лучше… На самом же деле потенциал нашей науки и наших ученых огромен, им нужно только разумно воспользоваться!

– А если позовут в Сколково, пойдете?

– Во имя нашей науки – да…

Владимир Губарев,
научный обозреватель ТПВ/tpp-inform.ru/

---