24.09.2010 В тушении пожаров летом 2010 года приняли участие люди, которые столкнулись с чужой бедой, которые имеют опыт общения с раковыми больными, детьми-сиротами, одинокими стариками, считает Елена Степанцова. Экологическая катастрофа не оставит последствий в общественном сознании, полагает социолог Борис Дубин. Как организованы волонтёры в США и Канаде? Комментарий эколога Алексея Ярошенко.

Дымным летом 2010 года одни из нас включили кондиционеры, другие сели в самолёты и покинули затянутые смогом города, а третьи направились в лес бороться с огнём. Елена Степанцова рассказывает о том, как работалось добровольцам в Егорьевском районе Московской области, и о том, какие мысли приходили в голову в минуту отдыха.

— Вы решили отправиться тушить пожары. Как это произошло? Вы сидели за компьютером и…
Елена Степанцова: Летом было так жарко, что работать я могла исключительно по ночам, вследствие чего сбился режим.


Благодаря волонтёрам из группы «Старость в радость» о доме престарелых в Ямме теперь знает вся страна. Старое небольшое здание в 60 километрах от Пскова уже несколько дней находится под прицелами телевизионных камер и на личном контроле губернатора. А до этого о стариках не сильно-то вспоминали даже в Псковской области — два года назад было принято решение о сносе дома, его вычеркнули из списков на капитальный ремонт и… забыли. Если где-то убыло, значит где-то прибыло.

Лиза Олескина: «Мы сделали своё дело»

Так что произошло всё следующим образом. Я проснулась примерно в семь часов вечера, включила компьютер и во френдленте LiveJournal прочитала, что срочно нужны люди. Ответила в комментариях, что готова выехать, если будет на чём ехать, тут же другой человек написал, что готов отвезти. Снаряжения у меня, естественно, не было, но я подумала, что найду чем помочь на месте. Например, кормить тех, кто тушит, и обеспечивать им «тыл» или делать ещё что-то полезное, а что именно — на месте и будет видно. Так, собственно, и получилось. Собрала походный рюкзак и выехала на место.

— С кем вы связались? В какое сообщество вошли?
Е.С.: В LiveJournal есть сообщество Pozar_ru, есть отдельные люди, например журналист Игорь Черский, Доктор Лиза. С Игорем мы познакомились в начале кризиса. Он вёл передачу на радиостанции, и однажды я приняла в ней участие. У него я и прочитала, что нужны добровольцы в Егорьевский район, там же мы встретились с Александрой и Александром. Александра нас туда отвезла, а потом вывезла обратно в Москву. Александр, как и я, ехал, чтобы помочь непосредственно на месте. Второй раз выехала почти так же, за исключением того, что Александра к тому времени взялась за координацию Егорьевского района, и мы поддерживали контакт и обменивались информацией.

— Как вы определили, в какой район ехать?
Е.С.: Очень просто. Поехали в тот район, который запросил помощь в тот момент. Пока ехали, периодически останавливались, чтобы уточнить дорогу. Поразило обилие нетрезвых граждан в населённых пунктах в сочетании с довольно ощутимой задымлённостью этих мест.

— На месте смог был сильнее, чем в Москве?
Е.С.: По дороге до точки везде по-разному: где-то надевали респираторы, где-то дыма не было вовсе. На самом торфянике и в близлежащих деревнях смог почти не ощущался, возможно, ветер дул в другую сторону.

— Вы приехали на точку. Что вы там нашли?
Е.С.: Школу, ставшую лагерем добровольцев и жителей, эвакуированных из дачного посёлка. Селение отстояли пожарные, работало много техники, но жителей решили на всякий случай эвакуировать, так как там узкая дорога и одна застрявшая машина в случае близкого огня могла бы привести к гибели всех, кто не успел бы уехать. Мы приехали поздно ночью, добровольцы уже спали. Нас встретили дежурные по школе из числа местных жителей. Утром познакомились с остальными… Когда выехала второй раз, то это уже был палаточный лагерь, где я нашла других добровольцев.

— В интернете множество упрёков в адрес МЧС, подразделения которого не видят добровольцев, не умеют с ними работать, не замечают их, не имеют интерфейса взаимодействия с обществом. Как вы сотрудничали с пожарными на месте?
Е.С.: Полагаю (и отчёты других добровольцев это подтверждают), что в разных местах было по-разному. С МЧС как административной структурой я не сталкивалась, насколько понимаю, большая часть жалоб относится именно к ней. У нас на местах такой проблемы не было. Местные представители МЧС, не те, что в кабинетах сидят, а те, которые непосредственно тушат, выделили участок, объяснили, что надо делать, помогли собрать помпу, научили с ней обращаться. Где-то очень много шутили, где-то, наоборот, пожарные были чрезвычайно серьёзны. Но в любом случае сложились тёплые, дружеские отношения. Ребята потом благодарили за помощь.

— Местные деревенские жители помогали вам или устранились?
Е.С.: Местных жителей было столько же, сколько добровольцев по всей России, то есть не более 1%. Люди вели себя по-разному. Кто-то помогал, кто-то нет.

— Добровольцы: кто они?
Е.С.: Люди, совершенно различные по мировоззрению, политическим пристрастиям, семейному положению и по любым другим параметрам. Бизнесмены и поэты, финансисты и программисты, диггеры, дизайнеры, журналисты… всех не перечислишь. Находили друг друга через знакомых, публикации в блогах, через Синодальный отдел РПЦ и благотворительный фонд «Справедливая помощь», больше запомнившийся как фонд Доктора Лизы. В помощи на пожарах приняло участие большое количество благотворительных и неформальных организаций, движений.

— Почему люди бросили квартиры и офисы и отправились в леса?
Е.С.: Как я уже сказала, среда была сильно неоднородная, следовательно, причины и мотивы у всех были разные. Хотя выскажу, пожалуй, одно предположение… Думаю, каждый из них в разных ситуациях в той или иной степени на собственном опыте знает, что значит нуждаться в помощи или внимании. Кто-то это прочувствовал на собственном опыте, кто-то столкнулся с чужой бедой, общаясь с раковыми больными, детьми-сиротами, одинокими стариками. Любой человек в той или иной степени приписывает окружающей действительности собственный взгляд на мир. Следовательно, многие из тех, кто привыкли сами всего добиваться или по иным причинам не нуждаются в помощи, особо не стремятся помогать, полагая, что и другие также не нуждаются в ней. Есть и другая версия, неоднократно высказанная многими людьми: людям не хватает настоящего большого дела.

— Как были устроены работа и быт? Что происходило днём, что — ночью?
Е.С.: Ночью спали, днём работали. В основном поливали торфяники из помп. Тушить торф бесполезно, он даже зимой горит, поэтому проливали кромку и сбивали открытый огонь, если где-то разгоралось, чтобы, разгоревшись, пламя не перекинулось на лес и селения. В одном посёлке добровольцев разместили в школе. В другой раз стояли палаточным лагерем. Большая часть народа уходила тушить, а несколько человек оставались следить за лагерем и готовить еду на команду. Костры не разводили, готовили на газовых горелках. Еду, снаряжение и всё необходимое к тому времени обеспечивали благотворительные и коммерческие организации.

— О чём они говорили с вами в минуту досуга?
Е.С.: Всё в рамках обычных разговоров в большой компании, все о разном и каждый о своём.

— Их тоже, как и вас, посещали мысли о тщетности, призрачности, надуманности обычной московской городской жизни?
Е.С.: Кого-то да, кого-то, может быть, и нет. Но тут важно не подменять понятия. Я не утверждаю, что настоящая жизнь — это тушение пожаров или другая благотворительность, а обычная московская жизнь — не настоящая. Тут всё дело в нюансах. Там же в минуту досуга как-то разговорились об уходе из действительности в контексте интернета, компьютерных игр. Но и тушение пожаров, и работа, и семейная жизнь может быть таким уходом из действительности. Когда человек делает то, у чего нет ни цели, ни смысла, ни потребности. Процесс ради процесса. И от бессмысленности времяпрепровождения начинает городить искусственные смыслы, придумывать себе и окружающим проблемы… Это может быть неплохо, если делается осознанно, осмысленно, контролируемо и в разумных дозах. С другой стороны, и обычная московская жизнь может быть настоящей, если человек ведёт себя естественно, живёт и развивается… Но, окунувшись один раз в подлинную жизнь, начинаешь по-другому смотреть на многие надуманные проблемы.

— Пожары закончатся, что будут делать эти люди? Они будут вынуждены вернуться за компьютеры? И… вернувшись, уставятся в пустоту?
Е.С.: Не думаю. Было бы желание что-то делать, а дело всегда найдётся.

Сгорели, и бог с ними...

Экологическая катастрофа, произошедшая в Центральной России летом 2010 года, скорее всего, не оставит никаких последствий в общественном сознании, считает руководитель отдела социально-политических исследований Аналитического центра Юрия Левады Борис Дубин.

— Как россияне реагируют на лесные пожары? Что показывают опросы?
Борис Дубин: Озабоченность невелика. 80—85% населения не выражает сильной тревоги по поводу случившегося. Встревоженность средств массовой информации существенно выше, чем обеспокоенность населения.

— Как россияне оценивают деятельность или бездеятельность правительства, органов местной власти, приведшие к катастрофе?
Б.Д.: Около 40% населения считает, что лесные пожары — это дело естественное, дескать, что же тут поделаешь. Треть опрошенных — что пожары — это последствия неправильной политики в области мелиорации и осушения торфяных болот. Четверть — что результат разрушения советской системы охраны лесов. Респонденты распределяют ответственность между местными властями и пожарными структурами, рассуждая в основном об отсутствии или неправильном использовании средств: «Надо больше выделять денег», «Ресурсы нужно использовать правильно». Действиями федеральной власти в условиях чрезвычайной ситуации население преимущественно довольно. При этом около 20% считает, что первые лица государства занимаются саморекламой и пытаются заработать политический капитал на бедствиях, а 15% — что первые лица государства занимаются не своим делом, не умея организовать решение сложных государственных задач, симулируют активность перед телекамерами.

— Почему москвичи решили прервать австрийский отпуск мэра? В чём был смысл этого порыва?
Б.Д.: Ну, не москвичи, а некая инициативная группа москвичей. Смысл здесь был совершенно ясный: это была реакция горожан на заявление представителя мэрии Москвы о том, что пожары — это не московская проблема, а подмосковная. Заявление, прямо скажем, свинское.

— Отражение пожаров по ТВ и в интернете: две медиасреды? Две России?
Б.Д.: Похоже, что да. Как и в случае с войной на Кавказе в 2008 году, отражение событий на федеральных телеканалах и в интернете наводило на мысль о том, что существует две страны, каждая из которых видит ситуацию по-своему. С войной это было резче выражено и более риторично, с пожарами — мягче, всё-таки опасность и беда общая и они реальные.

— Добровольцы на тушении лесных пожаров, сбор помощи — в России из российского населения начинает формироваться общество?
Б.Д.: Было бы преждевременно и неправильно видеть в добровольцах начало формирования гражданского общества.


В администрации нас приняли очень душевно, сказали о том «какие мы молодцы» и предложили припарковать машины, перекусить и затем через часок прийти снова в здание администрации, где к тому моменту должна была закончиться планёрка, посвящённая пожарам, на которой должны были присутствовать люди, которые могли найти реальное применение нашим силам и материальным ресурсам. Пока Алексей и ещё пара активистов общались с участниками планёрки, мы, несколько смущённые перспективой того, что наша помощь может быть тут никому не нужна, стали искать в Сети информацию о том где ещё (недалеко от Егорьевского района) мы можем помочь.

Друг другу — братия

По нашим наблюдениям, только 2% населения России прямо или косвенно принимало участие в тушении пожаров и только 3% участвовало в сборе помощи для погорельцев. Периодически в России последних полутора-двух лет возникают инициативные группы, чья деятельность вызывает общественный резонанс, как это было в Приморском крае или в Калининграде, где люди объединялись, чтобы отстаивать свои интересы. Добровольцы, которые отправились гасить пожары в Центральной России летом 2010 года, — это такая же инициативная группа.

— В блогосфере множество упрёков в адрес официальных организаций, которые в упор не видят добровольцев, не понимают, как с ними работать. У российского государства нет интерфейса для взаимодействия с обществом?

Б.Д.: Увы, да. И российская власть приложила массу усилий для того, чтобы между ней и российскими гражданами не было никаких интерфейсов. Те мероприятия, когда власть взаимодействует с народом, носят сценически-постановочный, демонстрационный характер и не могут служить каналами для действительного информационного взаимодействия, а главное — для реального ответа на запросы населения.

— Какие социальные и политические последствия будет иметь горячее лето 2010 года? Какие выводы сделает власть? Какие выводы сделает общество?
Б.Д.: Думаю, что никаких. За прошедшие 10—15 лет мы стали свидетелями множества катастроф, с различным количеством жертв и с различными социальными последствиями. Однако они не оставляют следа в общественном сознании, потому что в России нет структур, способных аккумулировать настроения граждан, оформлять их в те или иные решения и влиять на власть. В этих условиях настроения людей — это только колебания в эфире, которые чаще всего ни к чему не приводят. «Начальство» иногда вмешивается, но очень выборочно, обращая это на пользу исключительно себе и тем самым консервируя ситуацию разрыва между «верхами» и «низами».

Почему российские добровольцы никому не нужны?

В США и Канаде система взаимодействия между правительственными органами и обществом в плане тушения лесных пожаров эффективно работает уже более века. В России аналогичная система развалена в начале нулевых годов, считает руководитель лесной программы российского Greenpeace Алексей Ярошенко.

— Добровольные пожарные в США, Канаде и других лесных странах: кто они, сколько их?
Алексей Ярошенко: Разночинцы. Молодёжь, пенсионеры, менеджеры, рабочие. Люди разного возраста и социального положения. В волонтёрское движение в США и Канаде вовлечены сотни тысяч людей.

— Как они организованы? Кто ими занимается: сообщества жителей, церковь, Greenpeace, власти?
А.Я.: Местные органы власти либо правительственные органы по охране лесов. Подразделения Лесной службы Канады организованы по провинциям, в свою очередь, Лесная служба США — это централизованная структура. В обеих странах на государственном уровне существует специальная программа подготовки добровольцев, которые защищают населённые пункты от пожаров. Волонтёров обучают, снабжают оборудованием и доверяют им охрану городов и посёлков. В Канаде эти задачи целиком выполняет лесная служба. В США они поделены между федеральным органом и властями штатов.

— В чём выражается активность волонтёров, что они делают: собирают деньги на охрану лесов, очищают лес от сухих сучьев, патрулируют его?
А.Я.: Добровольцы не собирают деньги. Будучи организованы в полупрофессиональные группы, они обеспечивают безопасность вокруг своих населённых пунктов: тушат пожары. Волонтёрам доверяют все работы по борьбе с огнём, их не пускают только на самые тяжёлые и опасные участки. У каждого общественного пожарного есть страховой полис, в приобретении которого помогает либо государство, либо местные власти.

— Как давно сложился этот интерфейс между властью и обществом в странах Северной Америки?
А.Я.: В Соединённых Штатах система взаимодействия между властями и добровольными пожарными действует с конца XIX века. В Канаде она сложилась приблизительно в то же время.

— Чем Россия отличается от США и Канады в этом плане? У нас есть интерфейс для взаимодействия между правительственными агентствами и обществом?
А.Я.: На бумаге есть. А в жизни есть некое подобие, очень неэффективное. Я думаю, что люди, с которыми якобы работают государственные органы, на самом деле об этом не догадываются.

— Добровольцы, которые летом 2010 года выезжали на тушение пожаров в леса Центральной России, пишут в блогах, что встречали непонимание со стороны профессиональных пожарных. Почему?
А.Я.: Действительно, такие случаи были. Подразделения МЧС России не спешат принимать помощь от волонтёров, в том числе и потому, что опасаются за жизнь добровольцев. В свою очередь, обучение общественных пожарных не ведётся. Оно велось лесниками до начала нулевых годов. С начала 2000-х годов система охраны лесов нищала. Главным стал коммерческий результат, и работа с общественными пожарными была свёрнута. Сейчас она ведётся на отдельных территориях по личной инициативе лесников. А МЧС вопросами подготовки помощников для тушения пожаров в лесах никогда не занималось, это не его зона ответственности. Источник: E-xecutive /chaskor.ru/

---