26.04.2010 Приближался Новый год… Всюду царила атмосфера предпраздничной суеты. Только Раиса Ерошенко не замечала ничего вокруг, жизнь замкнулась на единственной нестерпимой боли – Толя умирает. Неужели все было бесполезно: многочисленные целители и уникальные народные рецепты, именитые врачи и их с Толей безграничная вера в то, что вместе они преодолеют эту проклятую хворь… Но судьба была неумолима. 27 декабря 1990 года Анатолий скончался на руках у жены. Только через три месяца после похорон официально была признана истинная причина его болезни – последствия участия в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС.

Анатолий Ерошенко, старший сержант внутренней службы, командир отделения, водитель 5-й военизированной пожарной части Луганска, был одним из первых, кто выехал в зону, а затем стал жертвой ликвидации трагедии на ЧАЭС. Его пребывание в Чернобыле длилось с 18 по 25 мая 1986 года. Накануне очередной годовщины аварии мы разыскали Бориса Пилипчука, лучшего друга Анатолия, с которым они почти 20 лет работали вместе в пожарной охране, были напарниками и друзьями.

 - Помните ли вы тот день, когда узнали, что вас с Анатолием направляют в Чернобыль? Как вы отнеслись к этому известию?

 - Когда мы узнали, что поедем в Чернобыль, никакой особенной тревоги не чувствовали. Это было 7 мая 1986 года, мы еще понятия не имели о масштабах катастрофы, которые правительством умалчивались. И жены провожали нас как в самую обычную командировку. Помню, 8-го числа заехали ко мне домой за вещами, потом к Толе, и затем уже нас отправили в Киев, откуда и посылали на работы в Чернобыль. Я на станцию попал первым и проработал там в общей сложности неделю. Когда моя доза облучения уже превысила 20 бэр, меня отозвали в Киев. Готовясь к отъезду, я знал, что на смену приедет Толя, специально приготовил для него комнату, кровать, хотел, чтобы ему было как можно удобнее.

 - Поставили ли вас в известность об опасности, которой подвергались, какие меры предпринимались для обеспечения безопасности?

 - По возвращении домой мы буквально сразу же приступили к своей обыденной работе. Одно только было не совсем обычно: нас регулярно обследовали в больнице, но результатов никто не сообщал. Затем Толю чаще, чем других, стали вызывать в поликлинику - у него что-то было не в порядке с анализами. Он 23 мая вместе с другими пожарными был поднят ночью по тревоге на ликвидацию пожара в кабельном тоннеле в помещении 3-4 энергоблоков. В своей машине ему пришлось простоять на территории станции с часу ночи до четырех часов утра (это там, куда людей допускали на работу лишь на 10-12 минут). Видимо, тогда он получил большую дозу облучения. Толя болел страшно и умирал мучительно. Все это время Рая, его жена, самозабвенно за ним ухаживала, постоянно придумывала и узнавала что-то новое, возила его разным целителям, бабкам, сама верила и ему старалась внушить надежду на выздоровление. Рая никогда при муже не плакала, чтобы его не расстраивать, и не подавала виду, что все очень плохо. Да и сам Толя, несмотря на свои жестокие мучения, все же берег ее, старался меньше жаловаться. Они очень любили и жалели друг друга, а судьба оказалась к ним такой беспощадной.

Борис Петрович помог нам разыскать жену Анатолия - Раису Ивановну. Вместе с ним мы приехали на узенькую улочку в частном секторе, и у калитки небольшого флигеля нас встретила приветливая женщина с совершенно седыми волосами. Она живет одна, в идеальном порядке содержит небольшой огород, дом, цветы, которыми густо уставлены подоконники. Вот уже двадцатая весна пришла без него, а она так и не привыкла к одиночеству. Говорит, что Толя для нее по-прежнему жив, мысленно с ним разговаривает, советуется в сложных ситуациях, делится редкими радостями. Вспомнив тот далекий трагический 86-й год, Раиса Ивановна, в прошлом тоже работник пожарной службы, откровенно сказала: «Тогда у людей не было страха перед радиацией, даже предчувствия беды у меня не было. Но в тот день, когда Толя вернулся, я сразу заметила неладное. Он изменился. Был, конечно, все таким же заботливым, часто шутил. Но внешне он очень осунулся, побледнел, быстро уставал. А самое главное, голос стал совершенно чужим. Уже гораздо позже я узнала, что муж получил страшную дозу радиации, что уже в Чернобыле у него дважды горлом шла кровь. Толя вообще никогда не жаловался, хотя боли его мучили ужасные. Однажды я в отчаянии обмолвилась, что не надо было ему ездить в этот проклятый Чернобыль, в пекло. Но Толя меня сразу пресек. Он сказал: «Ты же сама носишь погоны и понимаешь, что такое служебный долг. Если бы не поехал я, то направили бы кого-то другого. А я не привык прятаться за чужие спины».

Раиса Ивановна показывала нам фотографии, рассказывала, как тяжело самой управляться с хозяйством, как давно мечтает, чтобы ей во флигель провели телефон. Ведь случись что - никакой связи с внешним миром. И каждый год с приближением 26 апреля Раиса Ивановна начинает болеть, говорит, на нервной почве...

Алевтина Нетребенко, ЦОС ГУ МЧС Украины в Луганской области/cxid.info/

---