19.02.2007 Три года назад авторским коллективом Института политического и военного анализа, была издана небольшая брошюрка в двадцать пять страниц, которая называлась "Оборонные тезисы". Два раздела этой тетрадки были посвящены предлагаемому составу, структуре и управлению российскими вооруженными силами. Так получилось, что часть мыслей, выраженных независимыми военными экспертами, совпали с разрабатываемыми в тоже время предложениями научного управления Генерального штаба. Речь шла о совершенствовании структуры существующего Генштаба и создании системы целевых и территориальных командований. В основе нововведений, разработанных Главным оперативным управлением Генштаба, предлагается отказаться от системы военных округов и перейти к оперативным командованиям по направлениям, а в иерархии объединений и соединений предложено перейти к структурам бригад. Пожалуй, за последние пятнадцать лет постсоветской истории это первый реалистичный шаг, который сделала российская власть в реформировании армии. То, о чем ранее говорила только небольшая часть военных ученых и экспертов, в последнее время приобрело общественное звучание.

Задачу готовить новую военную доктрину поставил перед руководством Вооруженных сил Верховный Главнокомандующий президент России Владимир Путин еще в июне 2005 года, на заседании Совета Безопасности. И хотя напрямую об этом не говорилось, это указание следует понимать как провал прежней доктрины, не продержавшейся и пяти лет. По словам президента Академии военных наук генерала армии Махмуда Гареева, военную доктрину разрабатывали "не специалисты".

Ни в одной области государственного строительства в России не было предложено столько вариантов реформ, как в военном вопросе. Хотя Государственная Дума и приняла в 1999 году закон о Военной реформе, где четко отделила ее от реформы Вооруженных сил, часто эти понятия смешиваются, отождествляются. Военная реформа включает в себя факторы, способствующие реформе Вооруженных сил (правовые, социальные, экономические), которые, по сути, значительно превосходят ее рамки. В широком смысле, военная реформа – это приведение всей оборонной деятельности государства в соответствии с политическими, социальными и экономическими изменениями, с учетом состояния общества, экономики, военно-промышленного комплекса, военно-технического сотрудничества. Военная реформа – составная часть комплексного реформирования государства, общества и их структур. В то же время реформа Вооруженных сил предполагает принятие военной доктрины и определение стратегических задач, определение структуры и состава, уровня вооруженных сил и их переоснащения. И, самое главное, военная доктрина должна быть составной частью Концепции национальной безопасности России, которая в настоящее время тоже разрабатывается, но ее положения пока неизвестны. В противном случае это будет выглядеть, как "телега впереди лошади".

На мой взгляд, можно назвать несколько основных причин, которые тормозят военную реформу в России. Первая. Так называемое реформирование российской армии началось не с лучшего материала, по сравнению с тем, что достался другим странам СНГ. Следует честно признать, что по сравнению с группами войск за границей, приграничными Прибалтийским, Белорусским, Киевским, Одесским, Закавказским, Туркестанским военными округами, внутренние военные округа (Ленинградский, Московский, Приволжский, Сибирский, Уральский) были "тыловыми" во всех отношениях, и этим все сказано.

Вторая основная причина – наличие Генерального штаба с несвойственными функциями управления: финансирование, снабжение, обеспечение, закупки, обучение и комплектование. Плюс архаичная структура военных округов, неизменная с Милютинской реформы XIX века.

Третьей причиной является частая смена высших должностных лиц, ответственных за разработку военных доктрин.

Россия встала на другой путь развития, поэтому современность требует иных доктрин, иных структур, иной теории, иных людей. Военная доктрина должна разрабатываться на максимально возможный срок (20-30 лет). Думается, что предложение руководства АВН разрабатывать военную доктрину на ближайшее десятилетие – это упрощенный вариант, полуфабрикат.

Основной недостаток всех постсоветских реформ управления армией: ни одна реформа не покушалась на неприкосновенность "российской элиты" и на "священную корову" – структуру управления Генштаба и военные округа.

Если раньше российская элита видела свою цель в том, чтобы служить своей стране, то теперешняя элита потеряла прежние ценности и живет за счет других, составляя довольно значительную прослойку паразитов и тунеядцев. Ее не интересует экономическое благополучие страны – она заботится о собственном благополучии и положении в обществе. Она, эта новая российская элита, создала реальность свободного рынка, безо всяких разумных ограничений со стороны государства. Она поставила во главе государства крайне-индивидуалистическое правительство, которое искореняет дух народной солидарности и ослабляет структуры национальной безопасности. За последние пятнадцать лет известны лишь единичные случаи того, чтобы дети российской элиты проходили службу в армии. Как тут не вспомнить Петра Великого, у которого большинство дворянских детей прошли через армейскую и флотскую школу "для блага государства Российского". Может быть, на благо России, в интересах нации необходимо пересмотреть ранее принятое решение о заповедниках для детей элиты – элитных ВУЗах, после окончания которых не требуется прохождение службы в армии.

Более того, до того момента, пока в нормативных документах, регламентирующих прохождение государственной службы, не будет определено, что лица, не прослужившие в рядах армии и флота, не имеют права занимать любые государственные должности и проходить государственную службу, элитные отпрыски никогда не будут смешиваться с толпой – электоратом.

Недавно стало известно со слов первого заместителя руководителя МЧС Юрия Воробьева о том, что под руководством одного из основателей "Единой России", нынешнего министра по чрезвычайным ситуациям Сергея Шойгу, подготовлен проект закона о законодательном оформлении в России еще одной "правоохранительной" службы. Эта новая служба вводит еще одну широкую не просто лазейку, а настоящую дыру в законодательстве для "откоса" от армии элитных отпрысков. Воробьевым упорно навязывается мысль о том, что МЧС не разрабатывает закон "для себя", а только "участвуют в его подготовке". Формально руководство МЧС заботится о приведение в соответствие с "нормой закона" прохождения службы в МЧС, в котором сейчас одновременно числятся три службы. Генералитет и 19 тыс. солдат и офицеров проходит военную службу, 90 % сотрудников МЧС представляют противопожарную службу, а аппарат министерства числится в гражданской службе.

За заботой о "законности" на самом деле кроется еще одна уловка на правительственном уровне, преследующая своекорыстные цели небольшой, но влиятельной группы "спасательных" чиновников. Вообще, российским пожарным "не везет". Их несколько лет назад перевели из подчинения МВД в подчинение МЧС, сейчас разделили на "федералов " и "муниципалов", а теперь и в третий раз "перекрасят" (непонятно зачем).

К существующим государственной и военной службе вскоре добавится еще одна – специально подгоняемая под МЧС правоохранительная служба. Документы этой службы усиленно и ускоренно проталкивается по всем инстанциям МЧСовскими лоббистами, что позволит при расформировании войск гражданской обороны остаться при всех ныне существующих погонах. Кроме того, это дает возможность в организованном порядке уклоняться от военной службы элитным детям, поскольку они будут проходить "почти военную" службу.

Понятно, что во всем мире погоны у спасателей имеются только в России. В российской армии никогда не считали МЧС (как и ряженых казаков, судий, прокуроров, инспекторов, лесников, санитаров) воинской структурой, хотя наградных колодок у капитана МЧС больше, чем у армейского полковника или генерала. Было бы понятно, если бы закон лоббировался МВД, но почему то милиции достаточно своего "Закона о милиции", поэтому у закона издалека видны "уши" МЧС.

Поэтому в новой военной доктрине следует разработать отдельный раздел, в котором оговорить, что структуры, не задействованные в решение задач национальной безопасности и предотвращения военных угроз, не должны маскироваться под военные.

Разрабатываемая доктрина предполагает значительные структурные изменения в самой системе российской армии. Было бы целесообразно одновременно с ликвидацией военных округов (такой эксперимент Генштабом уже проводится) вместо Генерального штаба создать Главное командование с подчиненными ему оперативными и территориальные командованиями, которые не должны быть аналогами нынешних военных округов, а привязаны к потенциальным театрам и направлениям военных действий.

Дело даже не в названиях. Речь идет об организации управления структурой, неизменной в мирное время, которая будет трансформироваться в военное время. При всех положительных качествах нынешней структуры военных округов (наработанные схемы управления соединениями округа, тесные связи с региональными властями, исторические традиции), у этой системы есть один главный недостаток. С переводом на военное положение, они (военные округа) трансформируются во фронтовые командования, и им передают для усиления ВВС и ПВО, соединения и части МВД, пограничные войска ФСБ, речные флотилии. На приморских организуются отдельные пункты управления для взаимодействии с соединениями и частями флота, береговыми частями флота.

Поэтому два существенных замечания. Суть первого в том, что на эту трансформацию уйдет время, которого может не быть. Суть второго: организация управления новой структурой будет идти под воздействием складывающейся обстановки. Российская армия, как это уже было при царе батюшке и генеральных секретарях, впопыхах начнет организовывать систему управления войсками, с криками и упоминаниями чьей-то матери, при потере темпа и самого управления, что практически появляется всегда при передаче одной структуры в управление другой. Тем более, что это трансформирование будет проходить в условиях активного радиоэлектронного противодействия со стороны вероятного противника.

Часто мои оппоненты ссылаются не неудачный опыт управления оперативных командований времен маршала Николая Огаркова. Да, действительно, если создавать оперативные командования без передачи им функций реального управления, они станут лишним дублирующим звеном между Генштабом и войсками, что и получилось в середине восьмидесятых годов. Тогда управления военных округов, например Сибирского, Забайкальского и Дальневосточного, формально подчиненные и Генштабу и командующему на оперативном театре, напрямую решали все вопросы с Москвой. Оперативные командования тогда не стали реальными центрами управления по той же причине, по которой и ныне командующие округами и армиями не стремятся отдать власть, и под любым предлогом противятся предложениям Генштаба.

Но в нынешние времена ситуация еще хуже потому, что в армиях, корпусах и округах ведется активная распродажа списанного правдами и неправдами воинского имущества и техники, и не все сделки, осуществляемые воинскими начальниками, прозрачны. Так что предложенные Генштабом изменения структуры управления затрагивают материальные интересы большой группы лиц.

Новая военная доктрина, в чем можно согласиться и с президентом АВН генералом армии Махмудом Гареевым и начальником Генштаба генералом армии Юрием Балуевским, должна пройти общественное обсуждение. Цели национальной военной политики, национальные приоритеты, интересы России, этапы военной реформы и их конкретное выполнение должны быть понятны для всего российского общества, а не только для касты народных избранников в Государственной Думе и узкого круга специалистов-управленцев./novopol.ru/

---